Дочь меабитов. Сквозь огонь.
Шрифт:
Он бы мог стоять и подглядывать за Би вечно. Но чувство такта взяло верх. Сулем пошел к себе, не желая мешать ей наконец-то без оглядки на время гладить, обнимать, нюхать и баюкать свое дитя.
***
Габриэлла действительно была счастлива. Впервые с момента, как она попала в «Иннос». Она больше не замирала в ужасе от каждого шороха, украдкой пробираясь к сыну, и совершенно легально проводила с ним три дня и две ночи в неделю. Если ей выпадало ночное дежурство, уложив детей, она отправлялась в маленькую комнатку для персонала. Добродушная и деликатная Дивал уходила спать в одну из детских спален.
Сулем шел на все, чтобы сделать ее жизнь легче и как можно больше времени, насколько позволяла его работа, проводить вместе.
Они старались скрывать свои отношения, но по лагерю все равно поползли слухи. Некоторые арестантки начали с открытой неприязнью смотреть на Габриэллу. Среди них оказались и малышка Ли, с которой они раньше довольно близко общались. Продолжала ненавидеть ее и Дерна. Если Би попадала на работы под ее надзором, та использовала ее до изнеможения. Нагрузку в бригадах хозработ распределяли надзиратели, и Дерна с наслаждением не давала ей продыху. Оставаясь при этом сдержанно-вежливой.
Вот и сейчас Би стояла посреди хлева, который с утра убирала в одиночку. Ей разрешили прерваться на обед и подняли обратно, как только она отложила ложку.
Посещение домика тоже сорвалось. Как только она собралась сбегать к сыну на положенные 15 минут, Дерна перегородила ей путь:
– 320-я, куда?
– У меня перерыв должен быть сейчас на кормление ребенка…
Надзирательница оскалилась своей самой жуткой улыбкой.
– Перерыв для тех, кто выполняет норму работ. А ты свою до сих пор не сделала.
– Одной сложно сделать норму на таком большом объекте, —попыталась возразить арестантка.
– Ты чем-то недовольна? Можешь подать на меня жалобу господину интенданту. Говорят, твои жалобы до него доходят быстрее остальных. Видимо, идут особой дорогой. Только сначала ты вылижешь здесь все так, чтобы было чище, чем в медблоке.
Би опустила глаза и снова взялась за грабли. С грустью она подумала о своем малыше. Наверняка Илиас сейчас плачет и отказывается спать. Мальчик уже привык, что мать приходит к нему в определенное время и как крошечный часовой, в обнимку со своей лошадкой, всегда ждет ее у дверей. А еще как назло пятница. Вряд ли Дерна вела бы себя так в какой-то другой день недели. Но именно в пятницу интендант был очень занят. Совещания, отчеты, опять совещания. Иногда он даже не успевал участвовать в вечерней перекличке. Так что надзирательница чувствовала полную безнаказанность. Понятно, что Би на нее не пожалуется, если не дура.
Габриэлла дурой не была. Поэтому, превозмогая ломящую боль в пояснице и руках, с сорванными в кровь мозолями на ладонях, продолжала делать свою работу.
А еще сегодня исполнился ровно год со смерти мамы Талли. Выгребая навоз из свинарника и таская тяжелые тачки, она весь день вспоминала арестантку, благодаря которой смогла выносить ребенка. Да и в целом выжить в этом аду. Когда Дерна придирчиво осмотрев хлев, все-таки разрешила ей уйти, на остров уже опускались холодные влажные сумерки.
Небольшое лагерное кладбище ютилось на самом отшибе, вплотную к стене, за которой шумели редкие островные сосны. Обычно если кто-то из арестанток умирал во время отбывания наказания, тело выдавали родственникам для захоронения.
«Здравствуй, моя милая. Прости, что так давно не навещала. Надеюсь ты сейчас свободна, в чертоге Богов со своим сероглазым другом. А я хожу по краю пропасти здесь. С ребенком на руках. И не вижу выхода. А еще я полюбила. Так полюбила, что страшно…» – начала она мысленный разговор с Талли.
Тихие шаги заставили вздрогнуть и оглянуться. За спиной стояла медсестра Лора. В руках она держала традиционную для каймиарцев поминальную ленту искусственных бело-розовых цветов.
– Привет, Би. Так и знала, что это ты, – она осторожно уложила подношение красивой спиралью вокруг таблички и удовлетворенно кивнула. – Вот так. А твой бывший барак приходил почти всем старым составом с утра. Только тебя не было.
– Я сегодня у Дерны в бригаде работала… Она меня даже к сыну не отпустила.
– Ох Би, будь осторожнее с ней. Дерна злопамятная и мстительная. Видит, что никак тебя не проймешь. Вот и портит жизнь любыми способами.
– Я стараюсь. Стараюсь не лезть на рожон…
– Би… Ты прости, не мое это дело…С Амиром тоже будь осторожнее. Болтают про вас всякое. Но начальство может сегодня проявлять благосклонность, а завтра отвернуться. Или вообще поменяться в один день. А ты останешься расхлебывать всеобщую неприязнь и злорадство…
Габриэлла резко встала:
– Спасибо, Лора за беспокойство. Мне пора идти. Усталость с ног валит.
Та кивнула и Би медленно пошла в сторону бараков. От слов медсестры на душе стало совсем тоскливо. Она сама все чаще думала о том, что с ней будет, если Сулем уедет. Она не хотела больше прежней жизни, не хотела возвращаться к Шану. Все чаще она просила Богов о свободе и простом человеческом счастье.
***
В тот вечер Би совсем расклеилась. Илиас встретил мать плачем, и она с трудом смогла его успокоить. Обиженно всхлипывая, он во сне продолжал крепко держаться за ворот ее платья и при каждой попытке переложить его в кроватку, открывал глаза, снова начиная протестовать. Так они и сидели, обнявшись, на полу. Габриэлла вглядывалась в красивое лицо малыша. Чем старше он становился, тем сильнее в нем проступали черты Шана. Смогут ли они выбраться отсюда? На кого надеяться? Сулем так часто просит открыться ему. Что если рискнуть? Нет, нет! Это значит попробовать вернуться домой ценой его жизни… Должен быть другой выход.
Дверь детской спальни тихо скрипнула. Интендант показался в светлом проеме. Она подняла глаза и приложила палец к губам. Он, кивнув, на цыпочках осторожно пересек комнату и сел рядом с ней.
Габриэлла с облегчением положила голову ему на плечо и закрыла глаза.
– Устала? – спросил он, обнимая ее.
– Ужасно.
– Давай ты сегодня останешься у меня и выспишься хорошенько? Я предупрежу надзирателей.
Би покачала головой.
– Не надо… Это будет слишком демонстративно. Итак уже все на меня косо смотрят. А я сейчас смогу заснуть где угодно…