Дочь моего врага. Цвет горечавки
Шрифт:
И лишь под утро меня осенило. Это было так просто, что я даже по лбу себя стукнула — как же раньше не догадалась?
Сегодня ночью Делл Делмари сам откроет мне алую комнату. Если она у него, конечно, есть…
Он приехал с конференции под вечер, усталый и, по-моему, не особо довольный. Я наблюдала из окна, как он стремительно идет к академии в запылённом дорожном костюме. На мгновении Делмари поднял голову и наши взгляды встретились. Его глаза блеснули за стеклами очков, а я засомневалась.
Он не выглядел
А ты вспомни, подсказал внутренний голос, как он рьяно взялся за тебя!
Я опустила занавеску и поднесла костяшки пальцев к губам.
То, что я задумала, претит всей моей натуре. Мне противно даже думать об этом. Но сегодня я пойду к нему! И выясню все наверняка!
И, наверное, даже лучше, что он не в духе. Раз конференция была для него не особо удачной, Делмари захочет расслабиться, сбросить негативные эмоции… Тут-то я его и подловлю.
Этим вечером я собиралась с особой тщательностью. В простом, скромном, но очень коротком платье, с двумя заплетёнными косами и потупленным взором я выглядела года на три моложе. Что ж, прекрасно!
Он открыл, крайне недовольный, что кто-то побеспокоил его в столь поздний час. Но при виде меня выражение лица Делла Делмари смягчилось.
— Маргери? Какой приятный сюрприз! Проходи…
Я вошла в его комнату (которую вчера облазила буквально вдоль и поперёк), смущенно теребя край своего платья. Софа была завалена ворохом бумаг, которых до этого тут не было.
— Как ваш доклад на конференции, профессор Делмари? — спросила.
По его лицу пробежала тень:
— Честно говоря, не особо удачно, — вздохнул Делл. — Я думал, мой доклад о новом веществе, которое я открыл и намеревался назвать энибиумом, произведет фурор, а оказалось, что профессор Элефтерийского института Дональд Мишмел не только вывел его формулу, но и открыл у него очень интересное свойство. И даже уже придумал ему название! Стормодий — в честь его жены. Ничего более идиотского я в жизни не слышал!
— И какое же свойство он открыл? — я подняла на мужчину откровенный взгляд.
— Энибиум усиливает боль, — сказал Делл, отвечая мне таким же откровенным взглядом.
— Какое глупое свойство… Кому бы могло понадобиться это вещество?
— Мало ли кому… — усмехнулся моей наивности Делмари и сделал несколько шагов по направлению ко мне. — Например, палачу, который пытает опасного преступника… Или кому-то, кто любит, когда ему больно…
— Кто же может любить, когда ему делают больно? — удивилась я.
Преподаватель подошел уже очень близко, а я не предпринимала никаких попыток отстраниться, делая вид, что заворожена его словами.
— Таким маленьким девочкам не обязательно это знать, — проговорил Делл и вдруг отступил назад. — Зачем ты пришла, Маргери?
— Поблагодарить
— Мне это приятно, — сказал Делмари и уселся в кресло. — Но неприятно, что ты выражаешь свою благодарность тогда, когда уже и не рассчитывал ее получить.
Ах, ты сукин сын!
ГЛАВА 19.1. Алая комната
— Простите, профессор, — молитвенно сложила я руки на груди. — Я действительно очень благодарна за все, что вы для меня сделали! Я хочу сказать вам спасибо, но не знаю как.
Я присела на краешек дивана, постаравшись, чтоб подол платья задрался как можно выше, и усилия мои увенчались успехом. Даже стала видна кружевная полосочка чулка. Но я будто бы этого не заметила. Зато заметил Делмари.
— Ты носишь чулки, Маргери? — вдруг спросил он, а я мысленно поздравила себя с прорывом.
— Д-д-да, — пролепетала.
— Мне не нравится, когда девушки носят чулки, — резко оборвал мужчина. — Это делает их похожими на распущенных потаскух. Ты же не потаскуха, Маргери?
— Нет, — я покраснела, как будто еще больше смущаясь.
— Я хочу, чтобы ты сняла их и больше никогда не надевала, — приказал Делл, и в его голосе явственно зазвучали властные нотки, совершенно не вяжущиеся с его обликом мягкого интеллигента.
Вот оно! Я должна показать, что мне нравится все происходящее, что он может расслабиться и повелевать мной! Должна убедить в том, что меня можно завести в алую комнату и делать там со мной все, что угодно.
Поставила носочек на диван, я задрала платье и стала медленно снимать чулки, сначала один, а затем второй.
— Ты расстроила меня, Марго, — хрипло протянул Делл, не отводя взгляда от моих оголенных ног. — Я не думал, что ты можешь носить чулки, как самая последняя шлюха…
Я медленно встала на колени и опустила ресницы.
— Так накажите меня за это… Господин.
Краем глаза я увидела, как затрепетали его ноздри, как будто он был хищником, почуявшим добычу, и как расширились его зрачки. Я попала в самую точку. Это была его любимая игра, от которой он не в силах был отказаться. Быть может, какие-то мысли об осторожности у него и проскользнули, и все-таки ему в голову не могло прийти, что я намеренно провоцирую его.
— Попроси, как следует, — проронил Делмари негромко.
— Мой Господин, умоляю, накажите меня за то, что я носила чулки, как последняя шлюха! — прошептала я.
— А теперь сними с себя трусики и ползи, ползи за наказанием, как побитая собака! — велел Делмари.
Что делать — я стащила белую кружевную тряпочку и поползла. Делмари задрал мое платье на спину и плашмя ударил меня ладонью по попе. От боли, пронзившей нежную кожу, я закусила губу. Он шлепал меня со всего размаха, и я вскрикивала от каждого его удара.