Дочь палача и черный монах
Шрифт:
Симон сглотнул. До Якоба Куизля местным палачом был его отец, а еще раньше – его дед. Целая династия палачей, раскинувшая свои ветви по самым отдаленным уголкам Баварии. Вместе взятые, Куизли, наверное, слышали религиозных стихов больше, чем сам папа.
– Если это не библейский стих, то, скорее всего, зашифрованное послание, – сказал Симон и повторил изречение: – Быть тебе первым в лоне Марии, и познаешь ты счастье. Что бы это значило?
Палач пожал плечами и снова потянулся к бутылке.
– Черт возьми, мне-то какое дело? – Он присосался к горлышку и не отрывался так долго, что
По раскрасневшимся глазам палача Симон понял, что спиртное постепенно брало свое. Якоб все больше клонился на скамейке вперед. Даже для такого здоровяка целая бутыль настойки была явно лишней.
– Вам понадобится лекарство, – сказал Симон со вздохом. – Иначе с утра соображать не сможете.
– Мне не нужны лекарства от проклятых шарлатанов. Лекарства я и сам могу приготовить.
Лекарь покачал головой.
– Такое лекарство есть только у меня.
Он поднялся и вышел в гостиную. Анна Мария все еще штопала его сюртук.
– Приготовь своему мужу кружку крепкого кофе, – сказал Симон. – Только зерна не жалей. Чтобы ложка не падала в кружке – только так ему станет лучше.
Магдалену разбудил монотонный шепот. Звук все глубже вгрызался в сознание, и казалось, голова сейчас лопнет. Головные боли по сравнению с прошлым пробуждением только усилились. Губы высохли и потрескались; девушка провела по ним языком, и ей показалось, словно она лизнула дубовую кору. Магдалена открыла глаза, и ее ослепил сияющий блеск. Через некоторое время мерцание стихло, в глазах у нее прояснилось, и она заглянула в рай.
Маленькие толстые ангелы порхали вокруг увенчанного Спасителя, сочувственно взиравшего на нее с распятия. По краю звездного неба несли стражу евангелисты Иоанн и Лука, в самом низу корчился змей Люцифер, пронзенный копьем архангела Михаила, а над ними, на облаках, парили двенадцать апостолов. Все фигуры переливались сияющим золотом, сверкающим серебром и всеми цветами радуги. Никогда еще прежде Магдалена не видела подобной роскоши.
Она попала на небеса?
По крайней мере, я больше не лежу в гробу,подумала она. Что бы ни случилось, а это уже к лучшему.
Повернув голову, Магдалена быстро поняла, что находилась не на небесах, а в какой-то часовне. Она лежала спиной на каменном алтаре, окруженном четырьмя зажженными свечами. Стены выбеленной комнаты покрывала пышная масляная роспись, изображавшая различные сцены библейского сюжета. Картин было столько, что между ними ничего больше не поместилось бы. В крошечное окошко, обращенное к востоку, светило солнце. Но, несмотря на это, каменное ложе было таким холодным, что каждый мускул у Магдалены словно заледенел.
Шепот доносился сбоку. Девушка еще немного повернула голову и увидела брата Якобуса в скромной черной одежде. Он преклонил колени перед алтарем, посвященным Деве Марии, и, опустив голову, тихо молился. На груди его болтался золотой крест с двумя поперечинами.
– Богородице Дево, радуйся,
Магдалена попыталась осторожно подняться. Быть может, ей удастся сбежать так, чтобы монах не заметил? Всего в нескольких шагах за ней находилась низкая дверь с позолоченной ручкой. Если только до нее добраться…
Она попыталась опереться на локоть и поняла, что связана по рукам и ногам, словно ягненок на бойне.
Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира… [31]
Вспомнив отрывок из Библии, Магдалена запаниковала. Что замышлял этот сумасшедший? Хотел принести ее в жертву на алтаре? И потому разжег свечи? Вспомнился еще один библейский отрывок, про Авраама.
Бог сказал: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор… [32]
31
Ин. 1:29.
32
Быт. 2:22.
Монотонное пение монаха стало нарастать и набирать тональность, он распевал теперь визгливым фальцетом. Магдалена поборола внутренний страх и заставила себя дышать ровнее. Быть может, ей удастся добраться до двери ползком? Доползти, докатиться, допрыгать – все равно, лишь бы выбраться отсюда. Она принялась раскачиваться и пододвигаться к левому краю алтаря. Всего несколько сантиметров, и у нее получится. Она почувствовала под собой край, перекатилась, начала падать…
И задела ногами большой подсвечник, который с лязгом ударился об пол.
Пение резко умолкло. Послышались шаги, и через мгновение возле нее с обнаженным кинжалом стоял брат Якобус. Клинок стал приближаться, и Магдалена закричала.
– Заткнись, глупая женщина. Никто тебя не тронет.
Монах резанул по веревкам на ее руках и отступил в сторону.
– Если пообещаешь сидеть тихо, освобожу и ноги. Обещаешь?
Магдалена покивала, и в следующее мгновение была свободна. Она шатко поднялась на ноги и подвигала конечностями, но вскоре поняла, что еще слишком слаба, чтобы стоять. В глазах потемнело, и она с тяжелым вздохом опустилась на одну из скамей.
– Это яд, – сказал брат Якобус и уселся на скамью напротив. – Смесь опиумного мака и редких видов паслена. Какое-то время ты будешь чувствовать слабость, но это пройдет.
– Где… где я? – спросила Магдалена и стала тереть запястья, которые чесались, словно по ним ползали муравьи.
– Это не должно тебя тревожить, – ответил монах. – Это такое место, где нам точно никто не помешает. Стены толстые, и через окно наружу не просочится ни звука. Чудесное место, чтобы посвятить себя Богу… – Он оглядел роскошные фрески на потолке. – Но не бойся; пока мы держим тебя только для нашей же безопасности, чтобы твой отец нам все не испортил. А потом…