Дочь палача и театр смерти
Шрифт:
Лехнер подмигнул Симону:
– Ваш тесть оказался вчера столь любезен, что рассказал мне об этих кругах. Среди прочего он говорил, что вы видели такой круг у этого холма. Тогда мне стало ясно, что скоро здесь состоится очередная встреча контрабандистов. Правда, я и сам не ожидал увидеть здесь сразу полдеревни и судью собственной персоной. Ну, к счастью, при мне было достаточно людей. Курфюрст еще с утра прислал мне два десятка солдат.
– Выходит, местные жители давно планировали эту контрабанду? – изумился Симон. У него до сих пор не укладывалось в голове, что речь шла не об одном или двух преступниках, а о десятках или даже
Вероятно, об этом знала вся деревня. Неужели мы так заблуждались?
– Ну, по крайней мере, большинство из них были в курсе, – пояснил Лехнер. – В особенности извозчики под предводительством Франца Вюрмзеера. Во время расследования мы то и дело слышали о каком-то хозяине. Речь, видно, шла о Вюрмзеере, главаре банды. Полагаю, он занимается этим уже не первый год, с тех пор как старый торговый тракт стал приходить в упадок. – Секретарь пожал плечами: – Я лишь предполагал, что здешний судья тоже замешан. Слишком гладко у них все шло, без покровительства сверху это невозможно. Поэтому я получил распоряжение из Мюнхена…
– Минутку! – прервал его Симон. – Не так быстро. Хотите сказать, что в Обераммергау вас привело не это жуткое убийство? Вы лишь хотели разоблачить шайку контрабандистов?
Лехнер осклабился:
– Скажем так, убийство стало поводом. Оно дало мне возможность получить распоряжения из Мюнхена и осмотреться здесь немного. Когда вы с палачом взялись разнюхивать, мне это было только на пользу. Признаюсь честно, я даже надеялся на это. Вы подняли достаточно мути, чтобы я мог незаметно выйти на след Вюрмзеера и его сообщников.
– Так мы лишь отвлекали внимание… – простонал Симон.
– Ну, я бы так не сказал. – Лехнер махнул рукой. – Все-таки самые важные сведения я получил от вас. – Улыбка его померкла: он взглянул на залитый лунным светом луг и на местных жителей, которые под надзором нескольких солдат шагали обратно в деревню. – Хотя мне до сих пор неясно, какое отношение имеют ко всему этому два убийства и самоубийца в часовне. В особенности тот, распятый. Но и в этом я скоро разберусь.
Симон колебался. Что-то в рассуждениях Лехнера показалось ему слишком гладким. Как-то легко все складывалось. Хотя, возможно, ему трудно было признаться самому себе, что он так заблуждался. Фронвизер взял факел и прошелся по холму. Через некоторое время он нашел то, что искал. Цирюльник наклонился и поднял белое, в зеленых пятнах, ребро. На нем были видны светлые обрывки одежды.
– Останки детей, – произнес Симон и показал Лехнеру. – Тут их немало. Как они соотносятся с вашей теорией?
Секретарь пожал плечами:
– Старые кости. Возможно, когда-то давно здесь действительно приносили в жертву людей. Но к нашему делу это не имеет никакого отношения. Обыкновенное суеверие.
– О суевериях я не лучшего мнения, чем вы, – бесстрастно ответил Симон. – Я не верю в колдовство и привык доверять научным фактам. – Он осторожно рассмотрел ужасающе маленькое ребро, после чего аккуратно положил на землю. – В прошлый раз я не мог сказать с уверенностью, но теперь голову дам на отсечение: эти кости пролежали здесь не больше двух или трех лет. И они принадлежали детям! Вюрмзеер постоянно устраивал травлю против бедняков и их детей. Что, если он…
– Ты не слушал, что тебе говорят? – перебила его Магдалена, все это время она с измученным видом сидела на замшелом камне. – Нет никаких жертвоприношений!
– И это подводит меня к главному вопросу, – прервал ее Симон и шагнул к жене: – Какого черта ты здесь делаешь? То есть я понимаю, конечно, что ты на меня сердишься из-за того, что я решил задержаться здесь. Но клянусь тебе, я поступил так не потому, что хотел разобраться в этих убийствах… – Он помедлил. – Ну, без этого тоже, конечно, не обошлось. Но в сущности-то, я просто хотел немного подзаработать. И Конрад Файстенмантель сделал мне предложение, от которого…
Он замолчал, заметив, как Магдалена устало качает головой.
– Ах, Симон, теперь все это не имеет значения, – перебила она его. – Куда важнее сейчас Барбара. Боюсь, и она в большой опасности из-за этих контрабандистов.
– В опасности не только ваша сестра, но и весь Шонгау, – заметил Лехнер. – Если Шреефогль пишет правду в том письме, что вы передали мне, помилуй нас Господь! – Он торопливо вскочил в седло и дал знак двум сопровождавшим его солдатам. – А теперь в путь! Все остальное обсудим по дороге в Обераммергау.
Он ударил коня пятками. Тот заржал, взвился на дыбы и помчался вниз по склону.
Барбара не пострадала при падении, но Мельхиор Рансмайер под ней издал сдавленный крик. От него так несло духами, что в первый миг у Барбары перехватило дыхание. Вокруг один за другим падали и рвались мешки, высвобождая свое белое содержимое. Барбара машинально вдавила доктора лицом в кучу соли, которая под дождем уже превратилась в едкую жижу. Рансмайер ревел от боли, должно быть, соль попала ему в глаза. Он не мог шевельнуться под тяжестью мешков – зато орал во всю глотку.
– Сфтрафа, сфтрафа! – прокричал он, выплюнув комок соли. – Бевгфянка здефь!
– Не думаю, что вам стоит зазывать сейчас стражу, – прохрипела Барбара и снова вдавила Рансмайера в соленую жижу. – Они, наверное, быстро выяснят, что же на самом деле в этих мешках. А вам и бургомистру Бюхнеру этого не хотелось бы, верно?
Рансмайер вздрогнул и тем самым показал, что девушка оказалась права. Как только стало ясно, что в мешках никакая не известь, а соль, Барбара быстро сообразила, что к чему. Бюхнер ведал строительными работами в церкви, однако строительство продвигалось крайне медленно – просто потому, что стройка служила прикрытием! В действительности здесь лишь перегружали контрабандную соль и переправляли дальше по Леху. Теперь Барбара понимала, почему Бюхнер с Рансмайером хотели от нее избавиться. Вероятно, они опасались, что Барбара подслушала тогда их разговор в колокольне и теперь обо всем знала. Рансмайер, судя по всему, действовал в качестве посредника, в то время как Бюхнер брал на себя политические дела. Вполне возможно, что большинство извозчиков Шонгау вовлечены в заговор. Кому в этом городе вообще можно теперь доверять?