Дочь Революции
Шрифт:
Времени думать не было.
Анастази напряжённо озиралась и водила стволом. Она торопилась сократить дистанцию с Кемромом. Когда расстояние сравнялось до метра, на девушку налетели мёртвые карпейские вороны. Птицы когтями вцепились в выбеленные волосы. Лайне начала испуганно отмахиваться. Едва не выронила кадильницу, револьвер. Ненароком отстрелила одного из напавших воронов. Остальных сбил Кемром.
— Ты как? — забеспокоился он.
Не успела вестница ответить, как совсем близко раздалось грозное рычание. Раскрылись пасти немёртвых волков, и вязкая отравленная слюна залила полотно. Пионеры, покачиваясь,
— Ненавижу волков. — Повернувшись, Анастази выстрелила.
Первым выстрелом она снесла ближайшему пионеру голову, вторым — подстрелила волка за ним.
Кемром разом пронзил пару подружек невесты. Со стороны казалось, пионеры вовсе не замечали оружия — они слепо шли вперёд, напрямую к источнику энергии.
— Ха-х, понимаю, — хрипло усмехнулся капитан. Их окружили. — Похоже, у нас неприятности.
Барабан револьвера HomVP был рассчитан на семь патронов. Анастази выстрелила ещё три раза, прежде чем перезарядила его. Попутно она крепче привязала к запястью кадильницу. Тогда же Кемром острием демигана обрисовал вокруг них круг. По его контуру поднялось сизое пламя, что обращало андеров при пересечении границы в прах.
Стоило крови закипеть адреналином, как заревом вспыхнул лес. Пронзительный гул. Грохот. Из тумана вынырнул крематорский «Кондор». Тусклым светом горели его фары. Бронированный, он сносил на своём пути разбросанные машины, и столпы искр вырывались из-под угловатого шасси. Пламя чистейшим золотом лилось на обочины и придорожные участки, вытравливая элегический дух.
Грузовик с оглушительным скрипом затормозил. Распахнулись дверцы. Наружу выбралась четвёрка крематоров: трое из них были вооружены «Сварогами», у другого при себе — тяжёлый Lethe. В считанные секунды они расправились с пионерами, будто те не представляли никакой угрозы.
Кемром пришёл в бешенство. Он взмахнул рукой, и демиган принял форму винтовки, отдалённо напоминающую «Стрибу». Прицелившись, капитан выстрелил. Крематоров не брали пули: они попросту рикошетили от доспехов.
В это же время Анастази испуганно попятилась. Подняла руки. Несущие пламя приближались. Огнемёты в их руках зашипели. В считанные секунды раскалились сопла. Крематоров не сдержал проклятый огонь.
— Вы находитесь на границе очага Воздействия, — сообщил агент с тяжёлым пулемётом и приказал: — Бросайте оружие, и мы доставим вас в город.
— Не слушай его, — противился Кемром, — никуда они нас не доставят. Всё, что ты увидишь — стекло инсектария, и поверь, тебе там очень не понравится.
Крематор не повторял дважды. Не дождавшись решения вестницы, он открыл огонь. Отстрелил ей руку с револьвером — кисть Анастази разлетелась на куски. Вестница, схватившись за запястье, закричала и упала на колени.
— Анастази! — Кемром бросился к ней, но следующая очередь пришлась ему в грудь.
Он упал рядом.
По лицу вестницы струятся обжигающие слёзы. Она жмурится, страдальчески стонет. На то, что осталось от руки, смотреть не решается. От крематора жалости ждать не приходится: оставив пулемёт болтаться на ремне, агент толкает балтийку лицом в асфальт и скручивает её руки за спиной.
Подтянулись остальные крематоры.
Перед тем, как потерять сознание, Анастази бросила мутнеющий взор на капитана. Увидела, как над ним склонился один из крематоров. Внимание последнего привлекло прикреплённое к руке оружие. Разом красморовец вырвал из тела недруга все трубки с иглами. Кемром глухо застонал. Демиган вновь принял форму перчатки.
Эпизод четвёртый
Балтийская Республика: Пялицус
2-23/995
Урбанистические трупы устилали балтийские земли: с уходом империалистов они пришли в запустение. Все градообразующие предприятия — будь то завод «Руссо-Балт» или кондитерская фабрика «Серенада» — закрылись и теперь больше напоминали каменные развалины, облепленные выцветшими рекламными обёртками. Десятки городов и деревень разваливались среди полей и лесов.
— Даже Линейная выглядела не так уныло, — пробормотал Элиот и, отведя от окна взгляд, проверил ремень безопасности. — Долго ещё?
— Почти приехали, — ответил Дайомисс.
Из-за горизонта выплыла заправка с небольшим придорожным кафе.
— Может, остановимся? — предложил Лайн и демонстративно зевнул. — Мне нужен кофе, иначе я вырублюсь на этом твоём стрельбище.
— Кофе? — Дайомисс повернулся и едва не задел клювом пассажира. Тот, поморщившись, отпрянул. На штендере перед входом в заведение, мимо которого они проезжали, была нарисована тарелка жареного картофеля с курицей. — Там ещё картошка есть…
— Ну и…
Договорить Элиот не успел — они на полной скорости миновали поворот. Парень бросил на красморовца недовольный взгляд.
— Жареная картошка, конечно, хорошо, — задумчиво проговорил охотник, — но никто не готовит её лучше, чем моя жена.
— Не знал, — Элиот слегка удивился, — что ты женат.
— С чего ты взял, что я женат? — вслед удивился Дайомисс и прибавил громкость радио. Элиот, устало вздохнув, отвернулся к окну. — Скоро уже будем на месте.
В пригороде снега не было вовсе. Когда небо зардело рассветом, дорогу обступили сухие и голые деревья. Тишина стояла такая, что Элиот был готов поклясться, что слышал музыку с той самой заправки, мимо которой они проехали.
На обочине промелькнул указатель с названием населённого пункта: «Пялицус». Поворот к нему скрывали тени придорожных деревьев — даже навигатор не знал о его существовании. Дайомисс, проигнорировав разлиновку полос, пересёк двойную сплошную, и служебный «Грач» нырнул в лес. Качество дороги сразу ухудшилось. Выбоины перемежались порожками, а в салоне потемнело. Через пару минут темнота рассеялась, и в окна броневика заглянули улицы заброшенного города.
Масштабы его отличались от современной застройкой: много пустого пространства с большими расстояниями меж строениями. Где разбитый, а где сломанный асфальт. Здания уцелели только снаружи: внутри них такая тьма, какой ночью не бывает. На пятаке центральной площади стояли Дом культуры, основание демонтированного памятника и здание городской администрации. На крыше последнего высился лозунг: «Империализм — в будущее», но символы исказились ржавчиной, а от некоторых остался один лишь каркас.