Дочь Революции
Шрифт:
— Демиган может становиться бронёй? — почувствовав его присутствие, вполголоса спросила вестница.
— Что?
Кемром изумлённо посмотрел туда же, куда смотрела Анастази.
В увиденном существе признать Вейнберг казалось невозможным. Мужчина с неверием смотрел на изломанную, искажённую деметаллом фигуру. Выросшая из плоти броня непрестанно кровоточила, и только голова, тронутая лишь самую малость, почти не изменилась. Верить в то, что Вилена нашла альтернативный способ использования демигана, решительно не хотелось.
— Пошли, — настаивал Кемром. —
Больше Анастази не стала спорить, однако — на всякий случай — передала добытое оружие спутнику. Тот, поблагодарив её кратким кивком, уверенно затянул её в один из тёмных проходов соседнего здания.
***
— Что это за место? — спросила Анастази. Стены длинного коридора, в котором они оказались, были обуглены. Помещение полнилось не выветриваемым запахом гари. — Оно не рухнет?
— Не должно, — ответил Кемром и практически любовно коснулся внутренней стены. Он с лёгкостью ориентировался в потёмках, и вестница едва поспевала за ним — следовала за его шагами да голосом. — Здесь был клуб, «Клюква».
— Пожар? — Из-за угла донеслось глухое подтверждение. — Почему его так и оставили? Он же почти в самом центре.
— Из-за элегии, — всё также лаконичен. — Огонь выжег очаг, но оставил историю.
Через прокопчённый коридор они выбрались в просторный зал. Перед ними предстали сцена с обгоревшим занавесом, заваленный обломками колосников танцпол и зона отдыха с перевёрнутыми столами… Близ входа обнаружились ящики с боеприпасами, на одном из которых стояла пара заправленных кадильниц.
— Похоже, мы здесь не первые, — коснувшись одной из них, уронила Анастази. — Уверен, что твоё оружие всё ещё здесь?
— Рагнара сделала тайник в моём… в кабинете — там всё ещё сохраняется элегический фон, потому там не бывает гостей. — Кемром сделал несколько шагов, а после обернулся и сказал: — Полагаю, сейчас мы оба беззащитны перед элегией. Фимиам нам не повредит.
Спички лежали рядом с кадильницей. Запалив её, Кемром с учётом звания спутницы передал сосуд ей, но та резко отпрянула. Источаемый дым обратился для Лайне ядом. Стало труднее дышать. Поражённые манифестом ткани вспенились под Воздействием фимиама, и побежавшие из глаз слёзы до черноты обожгли щёки.
— Понял, — невозмутимо сказал Кемром и отвёл кадильницу от балтийки. — Прими апейрон — я сам понесу.
Капитан направился к винтовой лестнице, ведущей на открытую часть второго этажа. Прежде чем последовать за мужчиной, Анастази послушно вдохнула аэрозоль. Краем глаза она заметила, что перед главным холод распласталась мёртвая девушка. Подойти к ней вестнице не решила — только осенила литерой Некры да прошептала:
— Бедняжка…
По сохранившимся останкам Анастази лишь приблизительно смогла оценить мощь произошедшего здесь пожара… и его жертв. Обгоревшие эндоскелеты, встречающиеся на всех этажах, утратили эрзац плоти, а шарниры их и трубчатый каркас поросли ржавчиной. Роботарии мёртвым грузом лежали на этажах — их, в отличие от людей, оставили здесь зловещим напоминанием о случившейся
С лестницы открывался вид на стену, украшенную плакатами артистов, когда-либо выступавших здесь.
— «Снегурочка»… — прочитала с одной из сохранившихся афиш Лайне и оглянулась на спутника. — Кто это?
На мгновение тот замедлился. С печальным смешком посмотрел на увешанную макулатурой стену. Вполголоса ответил:
— Певица, чьим голосом запела Бездна.
Анастази отрешённо кивнула.
Более она старалась не смотреть на выцветшие постеры с женщиной. Чего вестница точно не ожидала, так это того, что незнакомка сама явится перед ней.
Снегурочка стояла прямо перед лестницей. Голова её была окровавлена, а в груди зияла дыра. Утратившее цвет новогоднее платье облегало лишённую жизни форму — Анастази, привыкшая к разным обликам мерцающих, не испугалась вовсе. В отличие от Кемрома.
— Кай… — булькнуло в горле женщины. Она запрокинула голову, обзору открылся кишащий червями рот. Стоило ему вновь открыться, как черноводным ручьём потекла кровь. — Верни моё сердце…
Кемром, совладав с собой, направил на неизвестную револьвер:
— Нет, — сказал он чётко и выстрелил.
Не андера, догадалась Анастази, когда преградившее им путь видение исчезло. Она вновь вспомнила то, с чем столкнулась в «Холданас Коройск».
— Что это за [ерунда]? — На губах снова возник горьковатый привкус пережитого страха.
— Кошмары… Dahshech dejst, — с отвращением бросил капитан. — Наваждение царства Немока. Даже после его Нисхождения эти твари терроризировали Капорейн и другие приграничные деревни… Я надеялся, eni nontoj sazerkkon pasten kos.
— Кошмары?.. Я-я видела его, он…
— Полагаю, hor ты ещё жива, — неожиданно перебил спутницу капитан и опустил на неё взгляд, — всё прошло успешно? — А затем, наклонившись, полушёпотом добавил: — Никогда не говори о своих кошмарах, hejnest? Пока человек не может самостоятельно справиться со своим кошмаром, знание питает его… и делает опасным для других.
Они поднялись на второй этаж и зашли в кабинет. Вернее, то, что от него осталось. В сравнении с остальными помещениями «Клюквы», интерьер выглядел целым: следы копоти были лишь на смежной с коридором стене, а мебель, едва тронутая элегией, стояла на прежнем месте. На рабочем столе находились забитый пылью системный блок и кинескопный монитор, перпендикулярно столу — некогда обитый кожей диван. Материал весь потрескался, отовсюду топорщилась набивка.
При входе в кабинет Анастази чуть не споткнулась о небольшую статуэтку — бюст Роксаны Даргааге, оперной певицы и первой исполнительницы роли Гекаты в «Громовом крае». Икона конца IX века — символ заката карпейского благополучия. Лицо женщины запечатлели красивым и упитанным, волнистые волосы — собранными в аккуратную причёску, а грудь с плечами покрывали складки пеплона.
На полках сохранившегося шкафа находились диски с музыкальными альбомами, выпущенными не позднее 70-х годов. Приметив обложку одного из них, Анастази взяла его и сдула с коробки пыль.