Дочь снегов. Сила сильных
Шрифт:
— Вот это уже совсем по-гедонистски.
— И вполне рационально. Я решил не терять даром времени. Я имею возможность кормить и одевать двадцать человек. Но ведь есть и спать я могу только за одного. Ergo, почему бы мне не заботиться о двоих?
Корлис спустил ноги и выпрямился на стуле.
— Другими словами?
— Я собираюсь жениться и поразить общество. Общество любит сенсации. Это служит ему некоторой наградой за косность.
— Я могу подумать только об одной женщине, — сказал неуверенно Корлис, протягивая руку.
Тресуэй медленно пожал ее.
— Да, это она.
Корлис, растерявшись, выпалил ему в лицо:
— А Сэн Винсент?
— Это ваша забота, а не моя.
— Значит, Люсиль?..
— Конечно, нет.
— Я… я не понимаю. — Корлис удивленно поднял брови.
Тресуэй снисходительно улыбнулся.
— Вам и незачем понимать. Весь вопрос в том, согласны ли вы быть шафером?
— Разумеется. Но какой длинный и замысловатый путь вы избрали, чтобы подойти к этому. Это не похоже на вас.
— Ну, с ней дело наладилось быстрее, — заявил полковник, гордо покручивая усы.
Начальник Северо-западной конной стражи в силу своего служебного положения имеет право заключать в случае необходимости браки и совершать правосудие. Поэтому полковник Тресуэй не замедлил навестить капитана Александра, и тот после его ухода записал себе, что завтрашнее утро у него занято. Затем новоявленный жених отправился с визитом к Фроне. Люсиль не просила об этом, поспешил он объяснить девушке, но у нее совсем нет знакомых среди местных дам, а, кроме того, он (полковник) знает, кого Люсиль охотно пригласила бы, если бы осмелилась сделать это. Поэтому он берет все под свою личную ответственность. Он знает, что этот сюрприз доставит ей огромную радость.
Это неожиданное заявление поразило Фрону. Всего несколько дней назад Люсиль просила ее уступить ей Сэн Винсента, а теперь речь шла о полковнике Тресуэе. Правда, она сразу почувствовала тогда какую-то фальшь, но теперь фальшь эта как будто удваивалась. Может быть, Люсиль просто-напросто корыстная, бессердечная женщина? Эти мысли быстро проносились в голове Фроны, в то время как полковник с беспокойством следил за выражением ее лица. Она знала, что не должна медлить с ответом, но невольное восхищение перед его мужеством заставило ее отвлечься на минуту. Однако, послушавшись голоса сердца, она согласилась.
Встретившись на следующий день в приемной капитана Александра, все четверо почувствовали себя довольно натянуто и неловко. Веяло каким-то унынием и холодом. Люсиль, казалось, готова была расплакаться и проявляла совершенно не свойственную ей подавленность, а Фрона, несмотря на все старания, не могла вызвать в себе прежней симпатии к ней и победить холодность, которая разделяла их теперь неосязаемой преградой. Ее настроение передалось Вэнсу, и он тоже стал как-то сдержан и сух.
Сам же полковник Тресуэй, казалось, сбросил с плеч двадцать лет, и разница в годах между женихом и невестой, до этого момента сильно смущавшая Фрону, теперь совершенно перестала существовать в ее глазах. Он прекрасно сохранился, подумала она и по какому-то таинственному побуждению, почти со страхом, перевела взгляд на Корлиса. Но если жених казался в этот день на двадцать лет моложе, то и Вэнс не отставал от него в этом отношении. Со времени их последней встречи он пожертвовал из-за мороза своими рыжеватыми усами, и его гладко выбритое, дышащее здоровьем и силой лицо выглядело удивительно юным, хотя обнаженная верхняя губа говорила о твердости и силе воли ее обладателя. Черты лица Вэнса приобрели большую чеканность и выразительность, а в глазах, глядевших раньше с мягкой решимостью, теперь отражалась жесткость и суровость, которую порождает борьба — борьба не на живот, а на смерть. Эту печать носят на себе все люди действия, все равно, кто бы они ни были и чем бы ни занимались, — погонщики собак, морские волки или правители государств.
Когда несложная церемония окончилась, Фрона поцеловала Люсиль, но молодая женщина сразу почувствовала, что в этом поцелуе не хватает чего-то неуловимого, и глаза ее наполнились слезами. Тресуэй, заметивший с самого начала некоторую отчужденность между ними, улучил
— В чем дело, Фрона? — спросил полковник без дальних околичностей. — Надеюсь, вы пришли сюда по доброй воле? Мне очень жаль не вас, конечно, потому что отсутствие искренности не заслуживает этого, а Люсиль. Вы поступаете дурно по отношению к ней.
— Я вижу тут во всем одну сплошную неискренность, — дрожащим голосом ответила Фрона. — Я старалась победить в себе это чувство… думала, что смогу… но я не умею притворяться. Мне очень жаль, но я… я разочарована. Нет, я не могу объяснить вам, почему, — вам меньше, чем кому-либо другому.
— Давайте говорить начистоту, Фрона. Вы имеете в виду Сэн Винсента?
Она утвердительно кивнула.
— Сейчас вы увидите, что я в курсе дела. Во-первых, — он оглянулся и заметил, что Люсиль бросает на него украдкой тревожные взгляды, — во-первых, всего несколько дней назад Люсиль напела вам Бог знает чего о Сэн Винсенте. Во-вторых, вы заключили из этого, что она лицемерит со мной и не питает ко мне ни малейшего чувства. Короче говоря, что она выходит за меня замуж, чтобы поправить свое материальное положение. Так ведь?
— А разве этого не достаточно? О, я так горько разочаровалась, полковник Тресуэй, в ней, в вас, в самой себе.
— Не будьте дурочкой! Я слишком хорошо отношусь к вам, чтобы видеть вас в этой роли. События развернулись чересчур быстро, вот в чем беда. Вы не успели уследить за ними. Слушайте же! Мы держали это до сих пор в тайне, но Люсиль также получила приглашение участвовать в разработке Французского Холма. Ее заявка оказалась самой богатой во всем участке. По полученным до сих пор данным, она стоит не меньше полумиллиона. И заявка эта закреплена лично за ней, без всяких оговорок. Неужели вы думаете, что она не могла бы реализовать ее и переселиться в любую часть земного шара, чтобы занять там достойное положение в обществе? Скорее можно предположить, что женюсь на ней ради денег я. Фрона, она любит меня, и скажу вам на ушко, она слишком хороша для меня. Надеюсь, что будущее поможет мне сгладить это. Но там видно будет — пока просто некогда. Ее чувство кажется вам слишком внезапным, не так ли? Позвольте доложить вам, что мы прониклись друг к другу симпатией с того времени, как я приехал в эту страну. Сэн Винсент? Ерунда! Я знал это с самого начала. Она вбила себе в голову, что он весь целиком не стоит вашего мизинца и хотела расстроить вашу помолвку. Вы никогда не узнаете, что она проделала с ним. Я пробовал убедить ее, что Уэлзов так не сломишь, и она призналась потом, что я был прав. Вот как обстоит дело. А теперь — хотите верьте мне, хотите — нет.
— Но какого вы мнения о Сэн Винсенте?
— Об этом не стоит говорить. Скажу вам, однако, откровенно, что вполне разделяю ее мнение. Впрочем, речь не о том. Как вы намерены повести себя с моей женой сейчас?
Вместо ответа Фрона направилась к группе, ожидавшей их в стороне. Люсиль следила за выражением ее лица.
— Он сказал вам?
— Что я одурачена, — ответила Фрона. — И я думаю, что он прав. — Затем добавила с улыбкой: — Во всяком случае, я верю ему на слово. Я… я еще не могу сейчас осознать всего, но…
— Для меня это так ново, — проговорила Люсиль, — и имеет гораздо больше значения, чем… для любой другой женщины. Мне страшно. Я так боюсь этого шага. Но я люблю его, люблю! — И когда мужчины, вдоволь натешившись шуткой, вернулись к ним, Люсиль, всхлипывая, повторяла: — Милая, милая Фрона!..
В эту минуту в комнату, не постучавшись, вошел Джекоб Уэлз в рукавицах и шапке. Более удачного момента он не мог выбрать.
— Незваный гость, — заявил он вместо приветствия. — Все уже кончено? Да? — и он в своей громадной медвежьей шубе поглотил Люсиль. — Полковник, вашу руку. Прошу извинить меня за такое вторжение и предлагаю вам сделать то же самое за то, что вы не предупредили меня. Ну, будет. Алло, Корлис! Добрый день, капитан Александр.