Дочь снегов. Сила сильных
Шрифт:
— Завязла-то она всего по лодыжку, — объяснял Корнелл, — но этого вполне достаточно в такую ночь.
Корлис выразил свое согласие кивком головы.
— Тут мы заметили ваш огонек и гм… и явились к вам. Вы ничего не имеете против?
— Ну, разумеется, нет.
— Мы не помешаем?
Корлис успокоил гостя, положив ему на плечо руку, и дружеским пожатием заставил его опуститься на стул. Бланш блаженно вздыхала. Мокрые носки были сняты и уже дымились перед печкой, а ноги ее согревались в теплых сивашских носках Бишопа. Вэнс подвинул ящик с табаком, но Корнелл вынул несколько сигар и угостил
— Тут около вас как раз самый плохой участок дороги, — заметил он громко, бросая в то же время красноречивый взгляд на бутыль. — Лед подтаял благодаря ключам, а сверху ничего не заметишь, пока не провалишься. — Затем, повернувшись к гревшейся у огня женщине, он осведомился: — Ну, как делишки, Бланш?
— Так себе, — ответила она, — хотя ноги, кажется, отходят понемногу.
Спросив взглядом разрешения хозяина, Корнелл наклонил бутыль через руку и наполнил почти до краев четыре оловянных кружки и пустую банку из-под мармелада.
— Как вы насчет тодди? — вмешалась Дева. — Или пунша? Найдется у вас лимонный сок? — спросила она у Корлиса. — Есть? Здорово! — Она перевела свои темные глаза на Дэла. — Эй, вы, повар! Доставайте-ка свою кастрюлю и вскипятите в котле воду. Ну, живо! Джек угощает, а я научу вас, как это делается. Сахар есть, мистер Корлис? А мускатный орех? Ну, так корица, может быть? Ладно, сойдет. Пошевеливайтесь, повар!
— Ну, не персик ли эта девочка? — поделился Корнелл с Вэнсом, не спуская умильного взора с Девы, которая мешала дымящуюся жидкость.
Но все внимание Девы было направлено на инженера.
— Не слушайте его, сэр, — посоветовала она. — Он успел уже назюзюкаться по дороге. На каждом шагу прикладывался к бутылке.
— Но, дорогая моя… — запротестовал Джек.
— Пожалуйста, без нежностей, — зашипела она. — Вы мне не нравитесь.
— Почему так?
— Потому… — она старательно разлила пунш по кружкам и подумала: «Потому, что вы жуете табак, потому, что вы обросли бородою. Мне нравятся молодые парни с гладкими лицами».
— Не обращайте внимания на ее болтовню. Она говорит это, чтобы побесить меня.
— Ну, — резко скомандовала Дева. — Берите кружки. Выпьем!
— За кого? — крикнула Бланш, сидевшая у печки. Поднятые кружки замерли в воздухе.
— За королеву, благослови ее Боже! — быстро произнесла тост Дева.
— И за Билля! — вмешался Дэл Бишоп.
Кружки снова заколебались.
— Какого там еще Билля? — недоверчиво спросила Дева.
— Мак-Кинли.
Она благосклонно улыбнулась ему.
— Благодарю вас, повар, вы славный малый! Ну, господа, чокнемся! Встаньте все! За королеву, благослови ее Боже, и Билля Мак-Кинли.
— Дном вверх! — прогремел Джек Корнелл, и кружки со звоном ударились краями о стол.
Вэнс вскоре убедился, что все это забавляет и интересует его. По мнению Фроны, иронически размышлял он, это значит изучать жизнь и расширять свои умственные горизонты. Это была ее любимая фраза, и он несколько раз повторил ее про себя. Затем в мозгу его снова зашевелилась мысль о том, что Фрона помолвлена с Сэн Винсентом, и он, не долго думая, очаровал Деву, попросив ее спеть что-нибудь. Но она очень смущалась и согласилась лишь после того, как Бишоп исполнил несколько десятков куплетов «Летучего облака». Ее
Все зааплодировали, а Дэл Бишоп немедленно провозгласил тост за певицу, назвав ее «волшебным колокольчиком», на что Корнелл громогласно возопил:
— Дном вверх!
Спустя два часа постучалась Фрона Уэлз. Стук был резкий, настойчивый, он покрыл шум и звон стаканов и заставил Корлиса подойти к двери.
Она слегка вскрикнула, узнав молодого человека.
— Ах, это вы, Вэнс! Я понятия не имела, что вы живете здесь.
Он пожал ей руку и загородил вход своим телом. За его спиной заливалась Дева, а Джек Корнелл ревел какую-то песню.
— В чем дело? — спросил Вэнс. — Что-нибудь случилось?
— Мне кажется, вы могли бы предложить мне войти. — В голосе Фроны слышались легкая укоризна и тревога. — Я провалилась сквозь лед, и мои ноги совсем окоченели.
— Ах, шут тя побери! — раздалось за спиною Вэнса звучное восклицание Девы, и вслед затем голоса Бланш и Бишопа, вместе с ней издевавшихся над Корнеллом, который шумно протестовал. Вэнсу показалось, что вся кровь бросилась ему в лицо.
— Я не могу впустить вас, Фрона. Разве вы не слышите, что тут творится?
— Но это необходимо, — настаивала она. — У меня окоченели ноги.
С жестом полного отчаяния он пропустил ее и запер за ней дверь. В первый момент, ослепленная светом лампы, Фрона остановилась, ничего не понимая, но через минуту она оправилась и охватила взором всю сцену. В тесной комнатке было ужасно душно; воздух весь посинел от табачного дыма, и запах его казался тошнотворным после свежести ночи. Над столом от большого таза поднимался столб пара. Дева, убегая от Корнелла, защищалась от него длинной ложкой для горчицы. Увертываясь от своего обожателя, она то и дело накладывала на его нос и щеки желтые мазки. Бланш отошла от печки, чтобы полюбоваться на потеху, а Дэл Бишоп с кружкой в руках громко приветствовал каждый новый удар. Лица у всех четверых пылали.
Вэнс с видом полного бессилия прислонился к двери. Все происходящее представлялось ему какой-то немыслимой, невозможной нелепостью. Он почувствовал вдруг безумное желание расхохотаться и притворно закашлялся. Но Фрона, беспокоясь за свои ноги, которые немели все больше и больше, поспешила напомнить о себе.
— Эй, Дэл! — окликнула она.
Веселье замерло на лице Бишопа при звуке этого знакомого голоса, и он медленно, как бы нехотя, повернул голову в ее сторону. Она успела откинуть капюшон своей парки, и на фоне темного меха ее розовое от холода, ясное лицо напоминало луч солнца, заглянувший в мрачный, грязный хлев. Все они знали ее. Да и как было не знать дочь Джекоба Уэлза? Дева с испуганным возгласом выронила ложку от горчицы, а Корнелл растерянно провел рукою по желтым пятнам и, размазав их по всей физиономии, в полном смущении свалился на ближайший стул. Одна только Карибу Бланш сохраняла присутствие духа и тихонько посмеивалась.