Дочь Сталина
Шрифт:
Более чем тридцать лет спустя Иосиф сказал в интервью, что он никогда не рассказывал Кате всей правды, и КГБ не оказывал на него никакого давления: «Никто не пытал меня горячими утюгами и не жег огнем». В то же время он добавил, что офицер КГБ однажды приходил к нему в институт и оставил свой номер телефона. Иосиф настаивал на том, что любил обоих своих дедушек и говорил, что его мать «разрушила себя».
Ольга Редлова, дочь химика Федора Волькенштейна, тайного вдохновителя «Двадцати писем к другу», вспоминала: «У моего отца был экземпляр книги. Я помню, что, когда Светлана уехала, Ося позвонил отцу и спросил, не осталось ли у него каких-нибудь ее вещей. Отец ответил: «Да, кое-что есть. В коридоре стоит маленький чемоданчик, набитый газетами, но я никогда его не открывал. Я не знаю, что в нем». Конечно, там была рукопись Светланы.
Во Фрибуре Светлана проводила много времени в монастырском садике. В Риме Роберт Рейл купил для нее книгу Бориса Пастернака «Доктор Живаго» — она, наконец, вышла на русском языке в Милане. Светлана читала роман в первый раз, поскольку ей так и не удалось достать самиздатовскую копию в Москве. Она гуляла между туй в саду и плакала: над книгой, над судьбой своих детей, над своей покинутой страной. И написала статью под названием «Борису Леонидовичу Пастернаку», который умер в 1960 году.
В письме она оплакивала свою «возлюбленную, многострадальную Россию», где она оставила своих детей и друзей «жить невыносимой советской жизнью, жизнью, настолько непохожей на что-либо еще, что русские за рубежом даже не могут ее себе представить, независимо от того с симпатией они относятся к Советам или враждебно».
Она вспоминала своего друга Андрюшу (Андрея Синявского), приговоренного к семи годам трудовых лагерей. Представляла, как он таскает ведра с водой, а одежда у него изорвана в клочья, как у героя Пастернака Юрия Живаго. Ничего не изменилось. «Как и раньше, жандармы и полицейские становятся первыми критиками любого литературного произведения… Сейчас тебя могут арестовать за метафору, за игру слов отправить в лагерь!» «Партия лицемеров и паразитов!.. Жалкие составители бумаг и доносов» по-прежнему контролировали все вокруг. Что она сделала со своими детьми, которые теперь станут жертвами злословия или даже хуже? Она молила их: «Пусть во всем обвинят меня — и вы тоже обвиняйте меня, если вам так будет лучше (говорите, что хотите, все это — просто слова, и они не сделают мне больно), только не отвергайте меня в своих сердцах». Светлана чувствовала себя истерзанной до крайности. Она задумалась о том, что, если бы осознавала, что теряет своих детей навсегда в тот момент, когда шла в американское посольство, то, возможно, приняла бы другое решение. А, может быть, и нет. Но, когда она читала «Доктора Живаго», ее словно током ударило. Трагедия разлуки с ребенком из-за не знающего жалости режима была и ее трагедией, и бедой Юрия и Лары.
В середине апреля Алан Шварц снова прилетел в Швейцарию. Он привез контракт с юридической фирмой «Гринбаум, Вольф & Эрнст» на подпись Светлане. Шварц прилетел во Франкфурт и ехал поездом до Базиля, чувствуя, что «все вокруг следят за мной, постоянно оглядываясь на находящихся рядом людей». Русские, индийцы, журналисты и, к тому времени, другие издатели — все они искали Светлану. Антонино Яннер встретил Шварца у поезда и отвез его на встречу с ней. Этим вечером за обедом Светлана очень тепло отнеслась к своему молодому адвокату. Она не переставала повторять тридцатичетырехлетнему Шварцу, что он «очень напоминает ей брата Якова, погибшего в немецком концентрационном лагере».
Два швейцарских юриста, Вильям Стэхлин и Петер Хафтер, присоединились к команде и за два дня разработали все контракты, касающиеся рукописи Светланы. Гринбаум придумал для Светланы компанию «Патенция», зарегистрированную в Лихтенштейне, где налоги, конечно же, были ниже. Двадцатого апреля Светлана передала все права на свою неизданную книгу компании «Копекс истэблишмент», зарегистрированной в Вадуце, в Лихтенштейне. Контракт прочитали по частям:
С УЧЕТОМ ВЫШЕИЗЛОЖЕННОГО после получения 1 500 000 долларов (один миллион пятьсот тысяч долларов) МИССИС АЛЛИЛУЕВА данным соглашением передает все права на вышеназванную рукопись КОПЕКС ИСТЭБЛИШМЕНТ
Сумма в 1 500 000 долларов должна быть выплачена в следующем порядке:
— выплата наличными 73 875 долларов будет произведена сегодня
— оставшиеся 1 426125 выплачиваются векселями, которые будут доставлены МИССИС
Полтора миллиона долларов были огромной суммой, но договоры с «Харпер & Роу», публикация по частям в «Нью-Йорк Таймс» и «Лайфе» и продажи за границей были чрезвычайно прибыльны. Светлана должна была получать деньги в рассрочку. Алан Шварц вспоминал: «Я думаю, что векселя использовали из-за налогов. Потому что когда вексель подлежит выплате, налоги выплачиваются только с той суммы, которые получаешь в этот момент. Нужно разбивать выплаты, иначе с полутора миллионов долларов придется заплатить семьсот пятьдесят тысяч налогов». Даже Гринбаум был удивлен тем, какую сумму принесла Светлане ее книга. Только воспоминания Черчилля стоили дороже. Друзья слали Эдварду Гринбауму поздравления с удачным сотрудничеством с дочерью Сталина.
Оглядываясь назад, Светлана говорила, что тогда не понимала ничего. Что она знала о деньгах, контрактах и американских законах? Когда она спросила юристов, что такое «Копекс», ей сказали, что это — «юридическое лицо». Только что приехав из СССР, она даже не подозревала, что такое «юридическое лицо». Она понятия не имела, что такое банковский счет. Во время двухдневной работы юристов она сидела молча, стараясь только следить за дискуссиями, ее знание английского едва позволяло ей понимать, что говорили адвокаты. Светлана думала только о том, что она не должна создавать проблем. Она не должна дать повода отослать ее обратно в СССР. Она должна подписать все, что ей дадут юристы.
Когда всего несколько недель назад она гуляла по бедным улицам Калаканкара, она мечтала о создании больницы, названной в честь Браджеша Сингха. Теперь она сказала Гринбауму, что хочет вложить деньги в этот проект. Алан Шварц вспоминал: «Мы были скептически настроены по поводу вложений средств в какую-то больницу в Индии в память о ее бывшем любовнике, но пришлось считаться с ее желаниями».
Были учреждены два трастовых фонда: «Благотворительный фонд Аллилуевой» и «Фонд Аллилуевой». Благотворительный фонд должен был выплатить двести тысяч долларов на строительство больницы имени Браджеша Сингха и инвестировать еще двести пятьдесят тысяч долларов на ее содержание. Остальные деньги Светланы пошли в «Фонд Аллилуевой», откуда она должна была получать полторы тысячи долларов ежемесячно на расходы. Светлане казалось, что этого более чем достаточно.
Рукопись, которая, как говорил Роберт Рейл, может спасти ее от «ночлежки для нищих», в понимании общественности сделала Светлану миллионером.
Богатство сослужило ей саму худшую службу, какую только можно представить. Светлана больше не была принципиальной невозвращенкой, которая бежала от коммунизма. Она стала очень богатой женщиной. «Что она собирается делать теперь, когда разбогатела?» — такой вопрос первым задали ей журналисты, когда Светлана, наконец, приехала в Америку.
Пропаганда заработала с удвоенной силой. Советское правительство с радостью указывало на то, что Светлана всегда только и делала, что гонялась за деньгами. Аллилуева «первоклассно клевещет на советскую систему и даже на своего собственного отца. Мы хотим только обратить внимание на то, что доллары вряд ли принесут счастье женщине без страны, бросившей дом, Родину и семью и с радостью пошедшей служить антикоммунистам».
Неожиданно вспомнили, что в 1941 году немцы разбрасывали над Москвой листовки, где говорилось, что Сталин тайно держит огромные суммы денег в швейцарских банках и готовится бежать. В то время этому никто не верил, но теперь его дочь в Швейцарии! Даже рядовые советские граждане засомневались.
Эти слухи добрались и до Вашингтона. Пятнадцатого июня в статье, озаглавленной «Триста миллионов золотом для Светланы», газета «Вашингтон Обзервер Ньюслеттер» писала, что Светлана сама настаивала на поездке в Швейцарию. «Настоящей причиной ее задержки стало то, что она хотела забрать триста миллионов долларов в золотых депозитах из Бернского банка». Статья заявляла, что «чертов старина Джо» Сталин перевел эти деньги на секретный счет, когда немцы стояли под Москвой, и назначил Светлану «единственной наследницей». Об этом сообщалось как о «факте, подтвержденном американской разведкой». Светлана якобы «подтвердила свою личность, предъявив свои настоящие документы… Служащие швейцарского банка признали ее законной наследницей состояния Сталина». Теперь Светлана сама убедилась, какие сплетни может вызывать ее недавно приобретенное богатство.