Дочь тьмы
Шрифт:
Он тоже устал. С непривычки он прислушивался к звукам леса, чуял незнакомые запахи, и вертел головой. Наконец передышка закончилась, Магдалена побежала куда-то влево, следуя узкой звериной тропе. Тут явно не ступала нога человека, человеком не пахло, и не было следов башмаков. Наверно поэтому она выбрала эту тропу, решил он. Люди шумели где-то далеко, и Габриель чуял запах костра.
Спустившись с уступа, они куда-то повернули, и тут же Магдалена попятилась, рискуя сломать ногу. Из-за поворота остро пахнуло костром и кровью, и грянул такой шум, что Габриель прижал уши. Он сделал еще несколько шагов вперед, движимый любопытством, несмотря на истошные крики Магдалены, призывающей его лечь в траву и не шевелиться.
У костра стояли люди, размахивающие ножами и палками. Кто-то
— Не смей, прячься! — кричала ему Магдалена, но он припал на передние ноги и наблюдал, куда кинут тушку очередного козленка. В животе урчало, зрение обострилось, а чувство опасности притупилось.
Наконец он выследил добычу, лег на землю и пополз к ней, как щенок. Никто не увидит, как он умыкнет освежованного козленка. Он позволит и Магдалене есть его. Осталось только сделать шаг… Шаг, шаг, прыжок!
В голове у него раздался безумный вой, что испустила его подруга. Козленок оказался в его зубах, но люди, что размахивали палками и ножами, обернулись на него, как один, закричали, и выставили свои двурогие палки, как копья. Он попятился, рыча.
— Попался, — услышал он знакомый голос, и, поднял морду.
Совсем рядом стоял человек с длинным черными волосами, с квадратным лицом, с горящими черными глазами.
— Кто же научил тебя этим штучкам… Сейчас мы все увидим твое лицо, — хохотнул человек, и вдруг размахнулся и коснулся его шкуры своей палкой.
Габриель взвыл, подпрыгивая от искрящей боли. Все тело парализовало, зубы разжались и выпустили козленка. Он упал в траву, оглушенный и опустошенный этой болью, согнулся в три погибели. Грудь высоко вздымалась, а амулет на груди обжигал кожу. Последнее, что он видел, прежде, чем потерять сознание, были его белые руки с длинными пальцами и смеющееся лицо графа де Мон-Меркури.
Глава 18
Люцифер
Тихое пение раздавалось в полной тьме. Пели на много голосов, которые не хотели вставать в строй. Молодые, старые, звонкие и совсем хриплые, кто-то попадал в ноты, кто-то с трудом знал слова. Габриель пытался открыть глаза, чтобы посмотреть, кто же поет, но никак не мог этого сделать. Казалось, тело его не проснулось еще, а сознание очнулось, и пыталось пробиться сквозь парализованное сном тело.
Смесь запахов камфоры и ладана ударил в нос. Это было первое ощущение тела, и Габриель попытался пошевелиться.
— Приношу тебе, о великий Адонай, этот ладан, самый чистый, который я смог найти, и эти угли, потому что они самого легкого дерева, — услышал он голос графа де Мон-Меркури, сильный, громкий, речитативом произносящий слова, — Я приношу это тебе, о великий Адонай, Элохим, Ариэль, Иегова, от всей души моей и от всего сердца моего. Прими благосклонно это, о Адонай! Амен!
Снова грянул хор, пародирующий церковный, разноголосый и не попадающий в ноты. Он подхватил имена Бога, и повторял их, пока Габриель пытался выбраться из своего затянувшегося сна. Наконец ему удалось открыть глаза, и он увидел, что лежит посреди огромной залы с дырой в крыше, из которой прямо на него светит огромная яркая луна. Он уставился на луну, будто она могла объяснить ему, что тут происходит, но луна была безмолвна. С трудом повернув голову, Габриель увидел, как люди в белом медленно идут вокруг его ложа, а граф стоит в очерченном круге на козлиной шкуре. В одной руке его та самая раздвоенная палка, которой он вчера чуть не убил его, а в другой золотое кадило, которым он размахивает, распространяя тот острый аромат ладана и камфоры, что заставил его проснуться. По бокам от графа стояли две длинные свечи, позади чем-то ярким были выведены буквы JHS в окружении крестов. Имя Христа, вспомнил Габриель свой опыт, имя, которое не позволит демону напасть сзади…
— Бог живой и великий, тот, кто сотворил человека, чтобы он был счастлив в этой жизни, кто создал все, что необходимо человеку, и кто сказал, что все будет подчиняться человеку, будь милостив ко мне и не позволяй мятежным духам владеть сокровищами, которые ты сам
Хор грянул так, что Габриелю захотелось закрыть руками уши. Он даже попытался это сделать, но руки оказались привязаны к ложу, и он забился в оковах, как бабочка в паутине. Ослепленный луной, сбитый с толку всем происходящим, он вдруг осознал, что все это не игра. Что все его приключения в замке, вызовы демона, которые казались ему чем-то вроде развлечения, попытка сбежать в шкуре волка, все это слишком серьезно. В груди жгло, будто луна зажгла там свое холодное пламя. Граф бросил на него взгляд, но тут же отвернулся, вернувшись к своим молитвам. Люди же, стоявшие вокруг, вооруженные такими же, как у него, рогатинами, то и дело поднимали головы, чтобы посмотреть на Габриеля, как он бьется в оковах, в панике пытаясь вырваться из-под холодного света луны. Граф плеснул что-то в огонь, и снова заговорил нараспев, а хор голосов подхватывал последнее слово, когда тот останавливался, чтобы перевести дух.
— Император Люцифер, Князь и Господин Духов, приглашаю тебя покинуть свое прибежище, где бы оно ни находилось, с тем, чтобы прийти поговорить со мной! Повелеваю тебе и заклинаю именем Бога, живого и великого, Отца, Сына и Святого Духа, явись бесшумно и не издавай зловония, дабы ответить мне громким и внятным голосом на все, о чем я спрошу тебя! Иначе я заставлю тебя могуществом великого Адоная, Элохима, Ариэля, Иеговы, Тетра, Гра, Матона и других высших духов, что принудят тебя повиноваться даже против твой воли. Явись!
Габриель замер на своем ложе, вспомнив вдруг, как забыл упомянуть, чтобы его демон не вонял. И как долго потом вдыхал эту вонь. Ему вдруг стало смешно, и он засмеялся, будто сошел с ума, безумным, каким-то не свойственным ему смехом. Тут граф вскинул руки, и Габриель увидел, как на каком-то возвышении появилась Магдалена. Она была одета во что-то белое и совершенно прозрачное, волосы струились по ее телу, а на груди пылал алым талисман. Она тоже подняла руки, и нагота ее совсем не волновала. Габриель же дернулся в путах, потому что все эти мужчины, что собрались тут, могли видеть ее наготу, и демон, что скоро явится, он в этом не сомневался, тоже мог ее видеть.
— Покорись мне, Люцифер, или тебя ждут вечные муки, благодаря силе моего жезла! — закричал что есть мочи граф, а Магдалена стала раскачиваться из стороны в сторону, будто ее, как траву, колыхал ветер.
Где-то послышалась барабанная дробь. Габриель замер, сжав руки в кулаки. Его трясло от ужаса, и он понимал, что вряд ли граф решился вызвать князя всех демонов просто так. Что он задумал? И почему Магдалена ни разу не взглянула на него, Габриеля? Что они сделают с ней и с ним?
Вдруг луна потемнела, будто кто-то задул ее, как свечу. И все свечи, что были в комнате, тоже погасли, кроме тех, что были перед графом де Мон-Меркури. Завыл ветер, обдав лицо Габриеля жаром пустыни. Он вжался в свое ложе, будто мог спрятаться в нем от того, что теперь стало неизбежным. По комнате разнесся стон ужаса, люди попадали на колени, а Габриель смотрел только на Магдалену, которая белым пятном замерла на своем возвышении. Тут луна снова появилась в дыре в крыше, осветив комнату, и Габиель понял, что она просто не минуту скрылась за облаком. В зале была полная тишина, и повернув голову Габриель увидел того, кого так желал призвать граф.
* Ритуал, молитвы и заклинания взяты почти без изменений из гримуара «Красный дракон».
Глава 19
Сердце Архирея
Перед кругом, в котором прятался граф, к его чести сохранивший достоинство, стоял высокий тонкий человек с темными волосами до плеч. На нем был черный плащ, скрывающий его полностью, и серебряная цепь, вившаяся вокруг шеи и больше похожая на кандалы. Он стоял, опустив голову, и вся его фигура выражала полное спокойствие и какую-то покорность, совершенно не сочетающуюся с именем мятежного ангела.