Дочь тьмы
Шрифт:
— Я здесь, Адольф, почему ты нарушил мой покой? — голос демона был тихим и почтительным, будто он стоял перед отцом и готов был выполнить любой его приказ, — убери палку, я и так пришел.
Граф, стоявший, вцепившись в рогатину мертвой хваткой, казалось, расслабился.
— Поклянись, что выполнишь то, что я желаю! — голос графа был хриплым, но уверенным.
— Убери палку и скажи, чего ты желаешь. И помни, что у меня тоже есть условия.
— Каковы твои условия?
Была такая тишина, что Габриелю показалось, будто в комнате никого нет. Даже дыхание людей куда-то исчезло. Кто-то лежал
— Я дам тебе все, что ты пожелаешь, если через пятьдесят и пять лет ты вручишь мне себя, свое тело и свою душу, чтобы я делал с ними все, что пожелаю, — был ответ.
Рука графа дрожала, когда он медленно опустил рогатину.
— Я желаю отдать свою дочь тебе в жены по ее доброй воле, и получить твоего сына, как своего наследника. Я желаю, чтобы я всегда стоял у трона твоего сына, и до того момента, как ты заберешь к себе мое тело и мою душу, был царем над всеми царями мира! И я желаю познать тайны бытия, чтобы постичь тайны Великого Делания!
Демон поднял голову. Его лицо было красиво какой-то пронзительной красотой. Бледный, почти серый оттенок кожи, ярко контрастировал с иссиня черными волосами, а огромные прекрасные глаза были настолько светлы, словно сияли серебром.
— Ты знаешь, что мой сын разорвет чрево твоей дочери, и она погибнет в муках? — демон поднял тонкие брови и губы его перекосила жесткая усмешка, — ты знаешь, что ребенка могу зачать только на ложе ее бывшего любовника, чье сердце я вырву из еще теплящегося жизнью тела? Ты готов видеть, как дочь твоя будет сходить с ума, одержимая безумием и видениями ада все время, что будет носить мое дитя?
— Да, я готов, — был ответ.
Габриель дернулся, только теперь поняв, что происходит. Вот зачем его привезла в замок Магдалена! Вот зачем она являлась к нему ночами, зачем целовала и ласкала его! Вот зачем его держали в замке, и были так вежливы с ним! Он смотрел на Магдалену, и осознавая свою собственную ужасную смерть, не готов был позволить мучить ее, чего бы она ни натворила! Она не станет матерью сына Сатаны! Он забился в путах, но путы были сильнее и только крепче сдавливали запястья.
Люцифер поднял голову и воззрился на Магдалену своим пронзительным холодным взглядом. Лицо его было прекрасно и спокойно, и только губы дрогнули, словно он хотел что-то сказать, но промолчал. Магдалена, как завороженная, смотрела на него, не шевелясь, и не отрывая глаз.
— Моя невеста вполне хороша, — наконец промолвил князь тьмы, — я принимаю ее, как свою невесту.
Граф стукнул по полу посохом.
— Осталось подписать договор, — Люцифер обернулся, и взгляд его коснулся лица Габриеля.
От холода и какой-то неизбывной пустоты этого взгляда того затошнило. Он снова попытался вырвать руки из веревок, понимая, что сил его для этого недостаточно. Взгляд демона сковал его волю, и сейчас, когда тот смотрел на него, он готов был сам подать ему нож.
Вдруг что-то теплое и пушистое коснулось его ноги. Он вздрогнул, пытаясь отстраниться. Но ноги тоже были привязаны. Он был беспомощен и совершенно бесполезен. Бесполезен всем, кроме графа Мон-Меркури и Люцифера, что собирался вскоре держать в руке его трепещущее сердце.
— Мур…
Черная
— Мур…
Миренва была уже где-то у руки, и вскоре Габриель почувствовал, как рука его обретает свободу. Зубы этого зверя, да и зверя ли, были остры, как бритвы. Веревка пала, и он тайком сжал и разжал пальцы, восстанавливая крообращение. Если он хотел спасти Магдалену и спастись сам, никто не должен знать, что он скоро станет полностью свободен. Надежда заставила его дышать глубже, но внимание демона было уже отвлечено. Он читал договор, кое-где требуея изменений. Магдалена все так же стояла на возвышении, глаза ее были безумны. Наконец, договор был подписал, и граф низко склонился перед Люцифером. Демон положил руку ему на голову, как будто тот уже был его собсвтенностью.
Пятьдесят и пять лет жизни, так ли это много, когда продаешь душу в вечное рабство? Габриель смотрел на безумца, который готов был пожертвовать всем ради власти. Готов отдать свою дочь на вечные муки, только чтобы обрети знания…
— Так приступим? — Люцифер скривил тонкие губы в улыбке, похожей больше на гримасу.
Его прекрасное лицо показалось Габриелю страшным оскалом, но только на миг.
— Магдалена! — воскликнул отец, и та вздрогнула, словно очнулась.
— Ты должна принести мне сердце своего любовника, то, что любит тебя. Тогда ты обретешь величие Святой Девы, что родила Христа, родив Антихриста, — заговорил Люцифер, и голос его был, как прекрасная музыка. Отец же твой станет во всем помогать ребенку, потому что пойдет со мной и узнает все тайны мироздания…
Люцифер протянул свою тонкую руку к ней, и Магдалена медленно сошла с пьедестала. Она была легка и невероятно хороша, прозрачная ткань переливалась и опутывала ее ноги, и Габриель с трудом сдерживал желание вскочить и загородить ее своей грудью. Но Магдалена медленно подошла к отцу, и тот вручил ей искусно украшенный кинжал с золотой рукояткой. Она развернулась к Габриелю, который лежал в свете луны, и пошла к нему. Снова затрещали барабаны. Люцифер перевел взгляд на Габриеля, и тот понял, что не сможет подняться, даже несмотря на то, что руки и ноги его свободны. Его сковал такой холодный ужас, что все его тело налилось тяжестью, и он видел в холодных светлых сияющих, как холодные звезды, глазах свою участь. Вот Магдалена подходит ближе, и в руках ее кинжал, что сейчас вонзится в его грудь. Вот Люцифер вынимает его сердце из груди, еще горячее, трепещущее, то самое, что любило эту женщину, которая предала его и убила. Вот Магдалена ложится на залитое его кровью ложе под самую луну, и князь тьмы склоняется над ней… Он задохнулся… Крик вырвался из его горла, не крик, а хрип, от которого затрепетали свечи. Магдалена стояла, поняв кинжал прямо над ним и целилась в сердце.