Дочь Волдеморта

Ночная Всадница

— Какая встреча, — довольно ядовито сказала она. — Как работается? — И оглянулась, проверяя, никого ли нет в коридоре. Гермиону она видеть не могла, а в остальном там было пусто.

Леди Малфой удивленно остановилась, заинтересованная происходящим по ту сторону прозрачной стены. Вообще-то она знала, что Габриэль Делакур была в очень хороших отношениях с Фредом, который не только после замужества Флёр приходился ей братом, но и был бывшим деканом в гимназии. Несмотря на то, что, Гермиона догадывалась, Фред когда-то занял место преподавателя в Даркпаверхаусе лишь для того, чтобы следить за Джинни, он после ее смерти остался

здесь — то ли из привязанности к своим подопечным Земным Орлам, то ли просто по привычке.

Фред отнюдь не симпатизировал в чем-либо Лорду Волдеморту (и особенно почему-то теперь, после смерти Джорджа), но он, насколько знала Гермиона, всегда хорошо относился к Габриэль, хотя все и знали о ее неуставных отношениях с Темным Лордом.

Несмотря на эту почти что дружбу, Габриэль была всегда почтительна со своим деканом и братом, и тем страннее для Гермионы сейчас показались и ее ядовитые, грубые слова, и то выражение, которое промелькнуло на лице Фреда при виде девушки.

— Спасибо, не жалуюсь, мисс Делакур, — холодно обронил он в ответ на ее грубую реплику и хотел идти дальше.

— Ах, «мисс Делакур»? — скривилась Габриэль. — Как педантично, мистер Уизли! Вот тебя-то я и искала. Хотелось взглянуть в твои бесстыжие глаза, Фред! Несмотря на то, чем я рискую, являясь сюда так и разговаривая с тобой. Изволь уж уделить мне немного времени! У тебя ведь его теперь хватает! — девушка говорила со жгучей, бьющей через края ненавистью, и Фред сначала даже немного растерялся, но быстро взял себя в руки. — Не скучно ли трудиться? — продолжала Габриэль, а потом изменившимся голосом добавила: — Не понимаю, как ты мог! И как теперь смеешь оставаться в этом замке!

Гермиона, которую никто не мог увидеть, наблюдала за этой внезапной перепалкой в полной растерянности. Тем временем Фред пришел в себя. И посмотрел на Габриэль с таким же отвращением, с каким и она на него взирала.

— Что ты, сестрица, — съехидничал он, — я вовсе не скучаю здесь. Хоть, конечно, и не могу развлекаться так же весело, как ты!

— Ах, значит, я развлекаюсь?! — негодующе воскликнула Габриэль, сверкнув глазами.

— О нет, ты трудишься! — сострил высокий рыжий волшебник. — На благо родины.

— Мудак, — бросила Габриэль с отвращением. — Нашел о чем шутить! Шут недоделанный.

— Кто шутит? Я уже давно не шучу.

— Не понимаю, как ты мог в одночасье так перемениться, Фред, — сказала она с какой-то глубокой гадливостью. — Я тобой когда-то восхищалась. А теперь мне противно на тебя смотреть! И думать о тебе противно.

— Поверь, мне о тебе — тоже, — огрызнулся волшебник. — Подстилка Волдеморта!

Пустой коридор огласил громкий звук пощечины.

Фред ловко схватил Габриэль за запястья рук, мешая ударить еще раз. Ее лицо пылало бешенством. Все черты как-то заострились и вытянулись, в них появилось что-то птичье и неприятно–отталкивающее — похоже, от бабушки сестрам Делакур досталась не только чарующая красота вейл, но и их истинная природа.

— Что, правда глаза режет?! — выплюнул Фред.

— Ты — жалкий трус и предатель! — прошипела девушка. — Ничтожество! Справедливо было бы передать это всё самому Волдеморту, Фред! Поглядела бы я тогда на тебя! Только во имя всего, что было, я смолчу. Но не смей называть меня подстилкой! Не такому трусу как ты мне это говорить! Пусти, мне больно! — сквозь зубы выдавила

она.

Фред выпустил руки девушки, на запястьях которой остались красные пятна, и с отвращением вытер ладони о мантию.

— Иди, трудись, учи детишек летать на метлах! — крикнула Габриэль, когда он отвернулся и быстро пошел прочь. — Не тебе быть мужчиной! Каково?! Трус! Неудачник!

Фред уже скрылся за поворотом, а Габриэль всё еще стояла, сверкая яростным взглядом. Потом вдруг закусила губу и неожиданно судорожно всхлипнула. Девушка вся дрожала и задышала глубоко–глубоко, стараясь успокоиться. В сердцах она впилась белоснежными зубками в руку, сдерживая рыдания. Потом закрыла глаза и так стояла почти минуту, делая равномерные глубокие вдохи. Черты ее лица медленно разгладились и снова обрели привлекательность.

— Трус и предатель, — наконец произнесла Габриэль, открывая глаза. Все следы волнения испарились без следа.

Тряхнув очаровательной головкой, кобра Волдеморта поправила свои белоснежные кудрявые локоны и быстрым шагом пошла в сторону холла.

Гермиона ошарашенно смотрела ей вслед сквозь прозрачную каменную стену Зеркального коридора.

Что это было? Что означала вся эта сцена?

Гермиона глубоко задумалась.

«Неужели… Неужели у этой девчонки был роман с Фредом Уизли?! Невероятно! Но когда? Ведь если она встречалась с Фредом, значит, она обманывала Pap'a?! И он всё время ее защищает! Джинни ни за что бы так не поступила… Но когда же это могло происходить? Вряд ли давно: у Габриэль всегда были отличные отношения с Фредом и испортились они, получается, только теперь… Но что же выходит? Что их хорошие отношения переросли во что-то большее? И Pap'a этого не заметил?! Впрочем, он действительно постоянно защищает эту дрянь! И с окклюменцией у нее всё в порядке… Выходит, эта вертихвостка закрутила роман с Фредом?! Ничего себе! А он… Он потом испугался… И правильно сделал… Разорвал с ней отношения… А, может, Pap'a узнал? И… О Великий Мерлин! Не захотев терять хорошего преподавателя, он мог… Уж не Pap'a ли был причиной трагедии, случившейся с Джорджем?!»

Размышлявшая на ходу Гермиона застыла от этой внезапной мысли у дверей пустого класса легилименции. Потом медленно вошла и села за стол.

«Именно поэтому Фред и бросил ее! Вот почему она назвала его трусом и предателем! Фред мог рисковать собой, но чтобы его вероломство стало угрозой близким… Причиной гибели брата… Такого бы он не перенес! Ведь Pap'a мог угрожать расправой и с другими Уизли… Чтобы спасти их, Фреду нужно было бросить Габриэль и остаться преподавателем в гимназии! Вот почему эта дрянь возмущалась трусостью и тем, что он «может оставаться в этом замке»!!! Вот почему Фред так изменился! Он считает себя виновником смерти брата, и именно поэтому перестал общаться с родными! Ведь он даже Рона избегает!

Из-за этой проклятой стервы убили Джорджа?!

Ведь он мог, — в ужасе думала Гермиона. — Он мог… И всё еще терпит ее при себе?! Вот кого нужно было раздавить! Джордж… Бедный Джордж!

Какой кошмар!

Нужно поговорить с Фредом. Ведь он не виноват. Он теперь тоже ненавидит эту шлюху, из-за которой убили его брата.

А как он должен ненавидеть теперь Pap'a… Бедный Фред. И ему приходится оставаться здесь и работать на mon P'ere, чтобы спасти близких! Как же ему, наверное, тяжело… А она еще и смеет упрекать его!