Дочь Врага
Шрифт:
— Вижу.
— К каждому из нас тянется. По-разному, но тянется! Даже когда спит, по очереди проверяет на месте мы, рядом с ней или нет?! Обоих нас ищет. Ни отдельно тебя или меня, а именно поочерёдно. — брат молчит. Знает, что я прав.
— Ну что там, скоро придут? — прекращаем разговор о Мирославе, переключаясь на работу.
— До вон идут уже. — отвечаю, глядя, как по лестнице поднимаются наши будущие подрядчики.
_______
Переговоры немного затянулись почти до полуночи, и мы с братом тут же прыгнули в машину, поехали за нашей девочкой.
Блядь
— Авария впереди. Шесть машин въебались. — отвечаю брату читая чат в дваГис.
— Цыпуша не звонила?
— Она тебе вроде должна написать.
— Ну, вдруг тебе написала. Что-то засиделись они.
— Успокойся ты уже. Хотя если честно, мне самому не по себе как-то, — в самом деле как-то тянет поскорее уже забрать Мирославу. — Ничего, зато в ближайшее время будет довольной и покладистой. Я новые игрушки заказал, можно похулиганить с Мирославой.
— Не хочет она мне отдавать свою попку. Минет, это хорошо, конечно. Только ей, ему, еще нужно подучиться. Хочу ее попочку она охуенная. — Как сказал, что ни с одной девушкой таких не желал экспериментов, а с Мирой всё хочет.
— Как-нибудь тоже опробую.
Рус понемногу начал успокаиваться. Принимать то, что Мирослава не только ему принадлежит. Меня, как оказалось не меньше клинит на этой девочке. Я действительно всерьёз обдумывал над тем, чтобы уступить, но сейчас понимаю, что нет. Однозначно, либо вдвоем, либо никак.
К дому Екатерины, одногруппницы и подруге Миры, мы подъехали ближе к двум ночи. Свет в окнах не горел, на веранде только. Руслан, вытащив телефон из кармана брюк, хотел набрать Мирославе, но она сама вышла за ограду.
Одного взгляда хватило, чтобы понять, произошло что-то крайне неприятное. Причём, чёткое понимание, что это, неприятное, больше нас с братом касается. Лицо Миры было: нет не зарёванным, но она казалась не-то печальной, или растерянной, — хер пойми!
В глазах сплошная боль, разочарование и ярость.
У меня внутри оборвалось всё. Не знаю как, но я понял. Это момент, когда Мирослава нам с братом больше не принадлежит.
Она подошла и остановилась на расстоянии полуметра. Руслан, стоял чуть правее, хотел что-то сказать, но не решался. Он тоже что-то чувствовал. На улице довольно прохладно, но воздух вокруг нас густой, накалён и давит так, что задохнуться можно.
Это впервые на моей памяти, когда причина подобному гнёту не мы с братом, а Миниатюрная девочка, у которой едва заметно дрожит подбородок.
Мира протянула мне общую тетрадь, взглянув на которую я понял, что это медицинская карта.
В груди что-то кольнуло. Явно не просто так, вот с таким искажённым выражением лица, она сейчас мне её подаёт.
Не спеша беру в руки пожелтевший картон. — Зайцев Сергей Михайлович.
Мне бы разозлится, да только вместо злости, какого-то хрена волнение.
— Последняя запись. — говорит наша девочка совершенно бесцветным голосом.
Мне хватило всего одного взгляда. — Жалобы больного, дата и мой почерк.
В голове так четко
— Артур Тимурович, — кричи старшая медсестра.
— Моя смена закончилась, Наталья Андреевна! — не сбавляя шаг, и не оборачиваясь, иду в сторону ординаторской. — Все карточки я подписал и все вопросы не ко мне!
— Артур Тимурович, там мужчине совсем плохо. Вторая смена только заступила, плюс Дмитрич опять с похмелья.
— Да как же блядь, вы мне дороги то все, а? — разворачиваюсь на сто восемьдесят и иду в приёмное отделение.
Прямо в коридоре достаточно тяжело дыша на кушетке лежал мужчина. Видно, что мужику было действительно херово, обезболивающие его не брали.
— Острая аппендицит! — говорит Наталья, и подаёт мне уже заведённую больничную карточку с вот этой самой тетрадью.
55 Глава
— Откуда она у тебя, Катя? — у меня так сильно дрожали руки, что я не могла рассмотреть строк.
— Я практику в полиции проходила! Из зоны заключения двое зеков сбежали. Один был с огнестрельным ранением, и мы проверяли больницы. Вот в одной из них, нужно было проверить карты, которые лежали в архиве. Было подозрение, что беглец, которого подстрелили, мог податься именно в эту больницу, так как у него там сестра старшей медсестрой работает. Ну в общем, нас с Таськой отправились рыться в архиве. Была версия, что его могли оставить в больнице под другим именем. В общем, карточка твоего отца, мне прямо под ноги упала.
— А как ты поняла, что это она? Ну что эта карта именно моего папы.
— Накануне я смотрела его дело, Мира. Прости, пожалуйста, я врать не буду. Я знала, что твой папа сидит в тюрьме, но мне было любопытно узнать причину.
— Я вовсе не обижаюсь на тебя, Катя. Просто хочу знать. — злость, паника, отчаяние.
Я рассматривала эту карту на протяжении двадцати минут. Не всю, разумеется, а последнюю запись. Меня сразу привлёк почерк, очень размашистый, но достаточно разборчивый. И подпись, она какая-то уникальная у Артура. Я видела её в документах в доме Акиевых. Она изначально показалась мне несколько странной. Подпись была больше похожа на каллиграфическую, состоявшую из двух слогов, и перечёркнута очень интересным завитком. Повтори такую очень сложно, мне кажется.
Почему я не помнила этого раньше? Почему только сейчас?
***
“— Папочка, ты посидишь со мной”? — я сидела в изголовье своей кровати, укрытая мягким пледом, на ногах шерстяные носки, горло обмотано мягким шарфом. Но я не болела. Вернее, болела, но не простудой. Мы с мамой играли в доктора. Накануне был мой день рождения, мне исполнилось семь лет. Родители подарили мне набор доктора, и мама сейчас лечила меня. Лечила так, потому что по-настоящему не получалось.
“— Славочка, доченька. У папы живот болит. Сейчас приедет доктор, и он отвезёт его в больницу.” — мама улыбалась. Она такой сильной была, не хотела, чтобы я видела её слёзы. Слёзы не из-за папиной хвори, из-за моей. Я очень долго болела.