Дочки-матери
Шрифт:
– Беда в том, что Вадим Антонович не волевой человек. Как только родились наши девочки, а я еще с утра до ночи в театре, все легло на него. Он растерялся, бросил свою диссертацию. И вот теперь, когда к нам залетает Петр, мне кажется, что Вадим Антонович немного расстраивается. А я чувствую себя виноватой.
Ольга. Вы-то при чем? Вы-то при чем?
Елена Алексеевна. Я виновата, что ему пришлось жениться на мне. И главное – две девочки, вот чего он не ожидал.
Ольга. Какая разница, ей-богу, где один, там и двое.
Елена Алексеевна.
Ольга. Странно. Вы такая интересная женщина, а так унижаетесь. Что ни говорите, ваш супруг мрачный, нелюдимый человек. Вы совсем другая. Ведь я сама такая же, как и вы. Мне необходимо, чтобы вокруг были люди. Я не могу без людей. Я другой жизни не понимаю.
Елена Алексеевна. У тебя, наверно, в Свердловске много друзей?
Ольга. У меня со всеми хорошие отношения, я хорошо контачу. Но с кем-то дружить отдельно от всех – это я не люблю. Потому что тогда возникают секреты от других. А я за глаза ни о ком не говорю. Все равно дойдет до человека, только в искаженном виде. Я все в глаза говорю. Потому я и с вашими дочками не могу найти общий язык. Если бы нас связывала учеба или комсомольские дела – тогда все стало бы на свои места.
Елена Алексеевна. Кажется, мои злодейки пришли.
Вошли Аня, Галя и Реваз.
Елена Алексеевна. Почему вы не взяли Олю в кино? Прошу вас…
Галя. Будет сделано.
Елена Алексеевна. Теперь так. Приехал Петр.
Аня. Приехал Петр.
Галя. Его глаза…
Аня. Сияют. Лик его ужасен.
Галя. Движенья быстры. Он прекрасен.
Резо. Он весь, как божия гроза.
Теперь к приему гостя стали готовиться все члены семьи. Вадим Антонович вышел из своей комнаты уже в костюме, постоял, посмотрел и вдруг начал суетиться, бегать, поднял парусом скатерть, перестелил ее, сдвинул и снова раздвинул шторы. Жена смотрела на него с укором.
Вадим Антонович. Есть хочется.
Елена Алексеевна. Я пока могу что-нибудь тебе дать. Только не наедайся, скоро будем обедать.
Он стал шататься по комнатам, изображая предстоящий разговор.
Вадим Антонович. А где вам больше понравилось, Петр Никанорович? В Англии или во Франции? Но вам, наверно, надоели такие вопросы? А помните, как вы?… А помните, как мы?… Все помнит, подумать только! Нисколько не зазнался, просто поразительно! Смотрите, какой он скромный, смотрите, как он стесняется!
Елена Алексеевна. Не мешай, Вадим. Выбери себе какое-нибудь место и посиди спокойно.
Вадим Антонович подчинился, выбрал стул в углу комнаты и продолжал, обращаясь уже к одной Ольге.
Вадим Антонович. А помните, Петр Никанорович, как вы забегали сюда пообедать, в таком вот пальтишке, а вот у этого окна вам ставили раскладушку, она так и называлась: Петина раскладушка. Запомни, Оля, эти слова и потом проверь. Запомнишь?
Зазвонил телефон.
– Иногда хочется подключить к телефону пленку с записью: «Вадим Антонович просит считать его несуществующим».
Елена Алексеевна. Подойди же!
Вадим
Но звонки продолжались.
– Иду, иду. Вот я уже беру трубку, вот я уже улыбаюсь, черт побери! (В трубку.) Слушаю вас… Петя? Лена, это Петр! Так мы ждем! Что?… Лена, он не может!
Елена Алексеевна. Как не может! Спроси почему.
Вадим Антонович. Лена спрашивает почему! То есть это мы спрашиваем почему!… У него конференция: это постоянно с ним происходит.
Елена Алексеевна. Скажи, пусть хоть покажется.
Вадим Антонович. Петр, ты хоть покажись! Все хотят тебя видеть!… Говорит, не может.
Елена Алексеевна. Какая досада!
Вадим Антонович. Какая досада! Ну что делать – беги. (Лене.) Он бежит. (Положил трубку.) Кто же будет есть мамонта!
Елена Алексеевна. Ты нехорошо говорил с ним. То, что вы друзья, еще не дает тебе права…
Вадим Антонович. Да, начинаешь понимать, как это важно: уменье все делать вовремя.
Елена Алексеевна. Что ты имеешь в виду?
Вадим Антонович. Я никогда не умел вовремя улыбнуться, отпустить невольный комплимент… Ведь впоследствии, через какое-то время, необходимость в этом отпала бы. Но зато тебя уже все уважают. И улыбаются уже тебе…
Елена. Господь с тобой! Ты считаешь, что это Петр улыбался?
Вадим Антонович. А может, как-нибудь ненароком и улыбнулся? А? Незаметно для себя?
Ольга. Известных людей легко критиковать. Всем почему-то хочется выискивать недостатки. Отсюда и анекдоты. Хотя вообще-то я люблю анекдоты. Например, пьесу «Горе от ума» народ растаскал на анекдоты.
Галя. На пословицы.
Елена Алексеевна. Она оговорилась.
Ольга. Я что-то не так сказала?
Аня. Все так.
Вадим Антонович. Ну кто же в этом городе достоин съесть этого мамонта?
Ольга. Может, позвать кого-нибудь в гости?
Резо. Можно позвать девочек.
Ольга. А тебе только девочек. Елена Алексеевна, интересно, почему грузины…
Елена Алексеевна. Остановись. Была не была, звоните девочкам.
Вадим Антонович. Вы считаете, что девочки достойны?
Ольга. Девочки неплохие.
Вадим Антонович. Звонить буду я. Легче жить надо, товарищи, легче.
Пошли звонить в прихожую. Елена Алексеевна и Ольга остались.
Ольга. Нет, Вадим Антонович тоже неплохой человек. Непьющий, нескандальный.
Хореографические девочки сидели вокруг стола тихие, пряменькие и по глоточку отпивали из рюмок, по кусочку брали из тарелок.
Елена Алексеевна. Катя, Вера, Аня, Галя, Флора пьют только лимонад. Остальным можно немножко вина.
Вошел Вадим Антонович, приодетый, веселый.
– Салют.
Сел рядом с женой, быстро разлил, выпили вдвоем.
Елена Алексеевна. Надо хотя бы раз в полгода вот так собираться. Кто никогда не веселится, тот обкрадывает себя.
Вадим Антонович. Внимание! Мамонт остается на столе – небольшой танцевальный антракт!