Догма кровоточащих душ
Шрифт:
– Ну, тогда держись, - честно предупредил Тэнри.
Ладони уперлись в металлическую обшарпанную шкуру автомата, Тэнри напрягся, словно пытаясь продавить твердую поверхность, из под пальцев выступила густая чернильная жидкость, и ящик вывернулся. То есть, конечно, с ящиком, как таковым, ничего не произошло, и любой случайный прохожий не обратил бы внимания на подростка, который стоит около торгового автомата, опираясь на него руками. Но на самом деле Тэнри находился уже там - в механических и электрических внутренностях, он ощущал слабое покалывание в руках, которые все
Он закрыл глаза, потому что они теперь ему мешали. Необходимо сосредоточиться на кончиках пальцев, на странном ощущении видения не глазами, а чем-то совершенно иным.
Мир устроен гораздо сложнее, чем кажется. Нет более обманчивого органа чувств, чем глаз. Там, где обычный человек видит каменную, непроницаемую стену, Тэнри видит сложный узор, паутину, тонкую, со множеством пустот, сквозь которые так легко пройти. А уж просунуть руки и достать то, что тебе надо, и вообще пара пустяков.
Вот то, что ему нужно. Твердое, сладкое, съедобное. Аккуратно берем, еще аккуратнее вытаскиваем. Батончики. Снова возвращаемся. Должно быть что-то прохладное. Нет, от этого пахнет спиртным. Наверное, пиво. Рюсину пиво пить не следует. Рюсину следует пить сок. На худой конец - минеральную воду.
– Держи, - Тэнри кинул добычу Рюсину на колени.
– Батончики, - скривился Рюсин.
– Надоели батончики. Почему считается, что продавать шоколадки через автомат -хорошая идея?
– А что в ней плохого?
– Тэнри отхлебнул из банки сок. Сок оказался таким же приторным, как и батончик.
– Лучше бы продавали бутерброды с сыром. Или с колбасой.
– Ты еще вспомни, что у нас должно было быть на ужин, - хладнокровно предложил Тэнри.
– А что у нас должно было быть на ужин? Кстати, - всполошился Рюсин, - на ужин мы опоздали! С этими девчонками - никакого режима питания!
Тэнри прожевал батончик, скатал из обертки шарик и ловко закинул его в зев утилизатора. Благодарная машина одобрительно загудела, переваривая бумажку.
– Как тебе Сэцуке?
– поинтересовался Тэнри.
– Нормальная девчонка, - немного подумав ответил Рюсин.
– Только... чересчур какая-то...
– Какая?
– Ну, домашняя что ли. И глаза у нее, по-моему, на мокром месте. И вообще, она шепелявит!
– Что-то я не заметил, - покачал головой Тэнри.
– Говорит вполне нормально.
– Шепелявит, шепелявит, - сказал Рюсин.
– Это, конечно, не порок - шепелявить, но уж если ты что-то не выговариваешь, то нужно избегать таких слов. Контролировать себя.
– А если заикаешься?
– спросил Тэнри.
– Тем более надо молчать!
– Жаль, что ты не заика.
– Ни и что? Разве я много болтаю? Я и так всегда молчу. Почти всегда, - поправился Рюсин.
– Вот-вот. Но когда открываешь рот, то сразу попадаешь в какую-нибудь историю!
– И в какую же я историю попал?
– Рюсин залез на лавку с ногами и в волнении бросил пустую банку в фонтан.
Тэнри пожалел, что затеял разговор. Хотя, почему затеял?
– Нет, ты мне скажи - в какую историю я влип из-за своей болтовни?
Тэнри вздохнул. Скорее бы вернулись Агатами и Сэцуке.
Тем временем из галереи, ведущей в развлекательные залы, появилась толпа мрачных личностей. Личности гремели цепями, скрипели кожей, дымили ароматическими палочками и жадно присасывались к банкам с пивом, смачно отрыгивая после каждого глотка. За ними тянулся широкий след мусора из пакетиков от жареной картошки, оберток жевательных резинок, обрывков газет, которые личности скатывали в комки, кидали ими друг в друга и гнусно ржали.
С первого взгляда было видно, что для банды день не задался - разноцветный грим на лицах неряшливо размазан, когда-то торчащие в разные стороны волосы теперь уныло обвисли, носы и губы распухли и кровоточили, заклепки из курток выдраны, а у одного экземпляра длинный кожаный плащ оказался вообще располосован в лапшу.
Один из банды подошел к Тэнри и Рюсину:
– Привет, голыши! Деньги есть?
Рюсин оглядел урода с ног, обутых в умопомрачительные мохнатые бахилы, до головы, когда-то загримированной под клоуна, но теперь украшенной смачным черным отпечатком чьей-то четерехпалой ладони.
– Отвали, придурок, - вежливо попросил Рюсин.
– Чё-ё-ё-ё?!
– Он еще и глухой, - деланно пожаловался Рюсин замершему Тэнри и заорал:
– Убогим сегодня не подаем!!! Понял, идиот?!
Уроды даже обрадовались. Неудачный день, отягощенный стычкой и позорным бегством от конкурентов и службы безопасности "Рапунцеля", требовал предпринять все силы, чтобы хоть каким-то образом завершить его более менее достойно. Избиение двух наглых подростка подходило для этой цели как нельзя лучше.
– Вешайся, сопляк, - посоветовал урод с отпечатком.
16
Ошии сидел перед вычислителем. По черному экрану ползли колонки зеленых чисел. Печатная машинка отплевывала бесконечную ленту с расчетами, на которой Акуми что-то отмечала остро заточенным карандашом. В лаборатории горел свет, так как жалюзи плотно закрывали окна.
– Как ваша жена?
– внезапно спросила Акуми.
Законы вежливости требовали ответить на вежливый и необязательный вопрос такой же вежливой и необязательной фразой: "Благодарю вас, Акуми. Моя жена чувствует себя хорошо". Или: "Благодарю, у нас все отлично". Любая жизнь -набор стандартных кубиков: стандартных поступков, стандартных вопросов, стандартных ответов, стандартных эмоций, из которых каждый безуспешно пытается построить нечто оригинальное.