Догмат искупления в русской богословской науке
Шрифт:
«Во главе этого построения (углубления), несомненно, следует ставить понятие о воле Божией, от века предопределившей спасти людей Единородным Сыном Божиим. Воля Божия является началом, проникающим собою тайну воплощения… [628]
Ближайшее проявление воли Божией в искуплении заключается в любви и правде Божией [629] . Любовь служит источником искупления людей. Деятельность правды Божией в искуплении проявляется не столько в ограждении себя, сколько в установлении образа искупления — спасения человека чрез страдания и смерть. Страдания и смерть — это ближайшее требование правды Божией в искуплении… Страдания и смерть представляют из себя путь, определенный волею, правдою Божией для спасения людей. Бог спасает нас суровостью… Спасение есть избавление человечества от греха, диавола, смерти и гнева Божия. Значит, искупление есть также избавление людей от греха и его следствий. В таком учении об искуплении утверждаются две идеи: возрождение человечества и примирение его с Богом. Взаимоотношение между этими идеями искупления таково, что момент возрождения сопровождается моментом примирения человечества с Богом, или, говоря обратно, момент примирения следует за моментом возрождения. Искупление совершено Иисусом Христом в течение всей Его земной жизни, от воплощения
628
Обращение к понятию воли Божией не является ни в каком смысле «углублением» понимания искупления, так как воля Божия есть conditio sine qua поп каждого события, как великого, так и незначительного (ср.: Мф 10, 29).
629
Автор тут же дает противоречивое и неясное определение правды Божией: «Правда Божия должна быть понимаема не в смысле свойства Божия, требующего себе уплаты за грех, а в смысле свойства Божия, определившего, чтобы человек был искуплен, спасен, избавлен от греха путем страдания и смерти».
630
Пономарев П. П., проф. О спасении. С. 164–168. В отношении термина «удовлетворение правде Божией» автор говорит, что если с термином «удовлетворение» соединяется понятие о восполнении какого-то недостатка в Боге, то «удовлетворение нельзя назвать точно передающим учение Священного Писания, но если термин «удовлетворение» понимать в смысле исполнения воли Божией, то в таком случае его можно употреблять и в богословии». Но даже если стать на точку зрения автора, то и в этом случае можно заметить, что в богословии не следует употреблять двусмысленных терминов.
Эта «схема» представляет собою сокращенное изложение того понимания искупления, которое Пономарев называет библейским и в котором отмеченная двойственность проявляется еще нагляднее.
Подвергнув критике западную «юридическую» систему и желая противопоставить ее собственному пониманию, автор значительно искажает ее содержание. По его мнению, удовлетворение правде Божией по этой теории понимается как восполнение некоторого недостатка в Боге, и поэтому данная теория им опровергается.
Но ни в учении Ансельма Кентерберийского, ни в других «юридических» истолкованиях искупления такого понимания удовлетворения нет. То, что автор называет недостатком в Боге, по «юридическому» пониманию, имело бы место только в том случае, если бы Бог простил человека даром — без получения от него удовлетворения за грех. А удовлетворение правосудия достигается или в прямом наказании, или в особом заместительном наказании — удовлетворении (poena vicaria) за грех, после которого человек от наказания освобождается по «юридическому» правилу поп bis in idena.
Так же произвольно автор утверждает, что в «юридическом» понимании оттеняется только «теологическая сторона искупления», так как прощение грехов, избавление от наказания и спасение человека, после удовлетворения правде Божией, есть достаточно четко выраженная антропологическая сторона искупления и в «юридическом» понимании.
Но отвергая эти крайности, автор сам сохраняет существенные признаки «юридического» понимания искупления: противопоставление свойств любви и правды Божией, примирение Бога с человеком, необходимость жертвы для этого и др.
«Средство, избранное Богом для спасения людей, таково, что в нем одновременно выразились любовь и правда Божия» [631] . «Явившись добровольным Избавителем людей от грехов и Осуществителем воли Божией о спасении людей, Иисус Христос тем самым принес искупительную жертву за грех, причем, как принесенная для осуществления воли Божией, жертва Христа есть, несомненно жертва Богу Отцу» [632] . Здесь автор видит теологическую сторону искупления — отношение искупления к Богу Отцу.
631
Пономарев П. П., проф. О спасении. С. 89. «Юридическую» теорию признают несостоятельной, но ей нельзя отказать в известной стройности, поэтому попытки ее поправок и смягчения, как у Светлова и в данном случае у самого автора, приводят только к противоречиям. По «юридической» теории правда Божия понимается как такое свойство, которое требует особого удовлетворения или карает за всякое нарушение воли Божией. Автор также называет правду Божию свойством Божиим, но вместо определения этого свойства по существу определяет его только тем, что оно установило образ спасения человека «путем страдания и смерти». Это определение подразумевает то же самое «юридическое» понятие, но автор не хочет его высказать, и поэтому его определение теряет всякую убедительность. «Бог спасает нас суровостью», — говорит автор, а это противоречит откровению о любви Божией, а не о суровости, проявившейся в спасении погибающего человека.
632
Там же. С. 97.
Но при изложении учения восточных отцов автор добавляет, заимствуя выражение у святителя Григория Богослова, что жертва принесена по домостроительству, а это значит, что «тут, очевидно, не может быть речи о требовании или нужде в жертве со стороны Бога Отца» [633] ,
«Он примирил Бога и людей. Гнев, тяготеющий над человечеством, преложился чрез Иисуса Христа на милость Божию» — это понятия чисто «юридические». Но автор продолжает: «Каким образом? Через очищение грешного человека Своею Кровию».
633
Там же. С. 123.
Если в согласии со святителем Григорием понимать домостроительный характер Христовой жертвы в очищении человека, то понятие примирения Бога с человеком [634] лишается содержания, так же как и вся теологическая сторона искупления.
И после того как Пономарев, в отличие от «юридического» понимания, «на первое место в искупительном подвиге Христа выдвигает идею возрождения человека» [635] , самое разделение оправдания на два момента («момент возрождения и момент примирения» [636] ) делается излишним. Даже придерживаясь точки зрения автора, невозможно представить такого момента, когда после возрождения человека Бог оставался бы с ним непримиренным. И попытки сохранить две стороны в искуплении остаются необоснованными.
634
В каждой главе настоящего обзора следовало бы цитировать слова Иоанна Златоуста, приведенные ранее: «Не сказал апостол: примирите с собою Бога, потому что не Бог враждует против нас, но мы против Него. Бог никогда не враждует». Но при истолковании теологической стороны автор выдвигает по преимуществу правду, вообще волю Божию (см.: Пономарев П. П., проф. О спасении. С. 120), и забывает как слова Златоуста, так и выводы работы профессора Мышцына, хотя сам говорит, что «лучшее сочетание указанных идей искупления, возрождения и примирения дано в сочинении проф. В. Мышцына» (Там же. С. 166), в котором приводятся те же слова Златоуста и на основании филологического анализа текста делается заключение: «Примиряется не Бог, а человек, Бог же есть Тот, Кто примиряет человека, и Тот, с Кем примиряется человек» (Мышцын В. Н., проф. Учение святого апостола Павла… С. 123).
635
Пономарев П. П., проф. О спасении. С. 169.
636
См.: Там же. С. 165.
Если можно говорить о теологической стороне искупления, то она заключается в явлении любви Божией в спасении падшего человека.
«Бог есть любовь, — соглашается автор, — это несомненно, по любви Своей Он спасает человечество. Но вместе с тем Бог есть правда, святейшая справедливость». Этим противопоставлением свойств Божиих автор заканчивает свою схему [637] , это противопоставление заставляет его сказать, что «Бог спасает нас суровостью», и приводит к ряду отмеченных противоречий. Говоря о спасении человека, автор определяет его как «распятие грехов мира» [638] , но оставляет это понятие, этот образ нераскрытым [639] .
637
Там же. С. 169.
638
См.: Там же. С. 92, 93, 95, 96, 117, 118, 166.
639
Определяя зло в смысле греха как «настроение или действие воли разумной твари, противное воле Божией», автор не считает возможным согласиться со святоотеческим определением зла как не имеющего бытия и приводит следующий аргумент: «Соотнося подобное определение зла с искуплением, мы должны будем сказать, что Сын Божий воплотился для победы небытия, но это нелепость, низводящая искупление до степени борьбы с каким-то воображаемым врагом» (Там же. С. 21—23). Но если воспользоваться этим примером автора и соотнести его определение зла — греха, как настроения, с искуплением, то вряд ли получится меньшая нелепость, низводящая искупление до борьбы с настроением разумной твари, которое, собственно, и не изменилось. Более правильным было бы понимать «распятие греха» именно как перенесение следствий греха (небытия), преодоление силы, увлекающей мир к небытию, к гибели.
Также остается недостаточно раскрытым учение о Христе как о Новом Адаме, хотя автор и говорит, что «для спасения человеку необходимо лично привиться ко Христу» [640] .
«Так как воспринятое Христом человечество было не определенною какою-либо человеческою личностью, а было человеческою природою, то и смерть Христа была смертью не определенной какой-либо человеческой личности, а смертью всей человеческой природы, всего человеческого естества. Иисус Христос умер за всех» [641] .
640
Пономарев П. П., проф. О спасении. С. 95, 123.
641
Там же. С. 117–118.
Это место могло бы послужить основанием для раскрытия учения об усвоении спасения человеком, но в дальнейшем автор говорит только «о существенном подобии человеческой природы Иисуса Христа нашей природе» [642] , а не о единстве человеческого естества.
В отношении использования автором источников следует отметить, что, несмотря на обилие ссылок на творения святых отцов, круг их остается все же недостаточно широким — автором не используются творения отцов–аскетов и писателей после святого Иоанна Дамаскина.
642
Там же. С. 181–182.
Говоря о «юридической» теории, Пономарев отметил, что основной ее тезис об удовлетворении правде Божией перешел и в православное богословие. И хотя он не сделал других замечаний, его понимание искупления настолько отличается от принятого в системе митрополита Макария и др., что его можно считать значительным шагом вперед в отношении освобождения от влияния западной «юридической» теории.
Противоречивым его понимание искупления делается от стремления согласовать, по возможности, все теории, несмотря на то что они основаны на существенно различных основаниях.