Догоняя тени

Харрис Лили

– Вы мне не верите, потому что…

– Я тебе верю, – перебил её Маклаген. – Всегда. Пусть то, что ты иногда говоришь, мало похоже на правду.

Женщина внимательно слушала его – он не видел её скрытых за стеклами чёрных очков глаз, но чувствовал её взгляд так, словно она касалась его лица. Подавшись вперёд, детектив облокотился о столешницу и добавил непринуждённо:

– Во всяком случае, я знаю человека, который до конца жизни будет жалеть, что не прислушался к тебе… неважно. Расследовать три отличных случая убийства в одном городе или говорить о преступлениях серийника – это разные вещи, Кими, – он придвинул к женщине стакан. – Миа Ньютон была застрелена – предположительно

грабителем, убегавшим с места преступления. Через две с половиной недели полиция обнаружила тело Джил Мартин в кювете возле искорёженных останков машины, перевернувшейся, по результатам экспертизы, восемь раз. Предварительная версия следствия говорила о том, что женщина не справилась с управлением на мокрой трассе и вылетела в лобовое стекло, когда автомобиль съехал в овраг. После того, как ты сказала, что это убийство, команда Джаса проверила версию и обнаружила то, на что никто не обратил бы внимания, сочти полиция эту аварию несчастным случаем, а именно: одно из колес было заменено за час до произошедшего, и причиной стала лопнувшая шина… – Маклаген вздохнул и взглядом указал на стакан.

Отпив воды, Кими бессознательно проверила время на циферблате наручных часов. Детектив продолжил:

– А вчера в парке, где возвращавшуюся с работы Кендис Хофман загрыз одичавший ротвейлер, ты едва не убедила следователей, что собаку на покойную натравил тот же человек, который ответственен за смерти Мии Ньютон и Джил Мартин.

– Пусть почерк и modus operandi сильно рознятся, но ведь речь идёт о маленьком городке, – заметила Кими. – И жертвы одного возраста…

– Они совершенно не похожи друг на друга, – возразил Маклаген. – Это не напоминает работу маниакального убийцы, нет смысла говорить о мести или заказе – мирные жительницы маленького, как ты заметила, городка меньше всего подходят на роль жертв в подобного рода преступлениях.

Кими с шумом перевела дух и жалобно спросила:

– Вы думаете, я не знаю об этом?

– Как раз потому, что я так не думаю, я прошу тебя поискать аргументы, – усмехнулся детектив. – Хотя нет: мы вместе их поищем. Только скажи, откуда начнём.

– Может… – неуверенно начала молодая женщина. – Может, мы сможем найти ответы в их прошлом?

– Мыслишь, как следователь, – сдержанно похвалил Маклаген и встал. – Я в участок, хочу поговорить с Крисом. Ты?

– Я хотела… п-посетить госпиталь, – голос Кими упал до еле слышного шепота.

Детектив прищурился, но задавать вопросов не стал.

– Я позвоню, – бросил он, помолчав.

– Что насчёт Эмбер? – вдруг спросила молодая женщина.

Направившийся было к выходу Маклаген обернулся.

– Девочку взяла под опеку Натали Майер, местная сердобольная, – сухо ответил он. – С Эмбер всё ещё работают психологи, она не остаётся одна, – предупреждая следующий вопрос, добавил детектив, когда Кими подалась вперёд.

Женщина нервно закивала с облегчённым вздохом:

– Хорошо.

– До встречи, Ким, – Маклаген зашагал к дверям.

Проводившая его глазами Кими удивлённо посмотрела на официанта, поставившего перед ней тарелку с куриным тако:

– Простите…

– Ваш друг просил подать вам, когда он уйдёт, – равнодушно проговорил молодой человек, оправил засаленный фартук и вернулся к другим столикам.

Молодая женщина прерывисто вздохнула и, недолго думая, отодвинула тарелку. Обняв плечи руками, она просидела недвижно около минуты, прежде чем медленно надеть большие наушники и с прежней аккуратностью раскрыть потрепанный блокнот. Из динамиков донеслась тревожно-печальная «Things left unsaid» группы «Disciple» – песня, которая пронизывала каждый день Кими вот уже пять лет. Женщина слышала её всегда, чем бы ни

занималась, – бесконечный и неизменный гимн сожалениям о невысказанном и упущенном, час за часом возвращавший её в единственный день, который она столь тщетно мечтала начать сначала. И пусть непрерывный поток рождаемых композицией воспоминаний причинял ей постоянную, тупую, ноющую боль, Кими снова и снова выбирала её безысходности слышать и видеть то, что было доступно только ей.

Бережно, почти ласково листая пожелтевшие от времени мятые страницы, она бессознательно вглядывалась в знакомую вязь почерка, каллиграфически аккуратного даже в коротких фразах, оставленных в углах листов. Она могла бы с точностью сказать, в каком настроении была оставлена владельцем каждая из них. Лаконичные записи, имена, адреса и телефонные номера, заметки и предположения, пошаговые планы действий и даже небрежные эскизы портретов. Кими тяжело вздохнула, узнав почти в каждом рисунке собственный профиль. Губы её скривились от боли, едва взор зацепило озорное: «Тащусь, когда она краснеет…».

– Кай… – прошептала молодая женщина, перевела взгляд на следующую страницу и застыла, впервые за всё время обратив внимание на прежде не имевшие значения имена.

Подавшись вперёд, Кими пролистала блокнот снова. Несколько минут поисков увенчались неожиданным ответом, и женщина поднесла ладонь к губам с удивлённым:

– Отель…

Саннисайд, тот же день. Тот же час тот же день. Тот же час

Юг-стрит

Июньский полдень был непривычно зноен и сух. Слабый ветер горстями хватал дорожную пыль и уносил её в даль безмолвных полей, присыпая усталостью и без того поникшие сорняки вдоль дороги, обессилевшие в борьбе с жарким солнечным светом. Угасающий день застыл в каком-то сонном ожидании вечерней прохлады, и дрему росших вдоль улицы деревьев едва ли прогонял беспокойный щебет неугомонных птиц.

Эмбер с шумным вздохом поправила лямку висевшего на плече рюкзака. На неё давила уже ставшая привычной тоска по матери, беспрестанно звавшая её бежать прочь – от ежедневных сочувственных взглядов испуганной толпы школьников, от быстро приевшегося сочувствия приютившей её миссис Майер, от преследовавшего её, неумело скрываемого облегчения всех, кто смотрел ей вслед – кто не хотел бы оказаться на её месте. Девочка не осуждала тех, кто невольно сравнивал, но все время ощущала сильную до дрожи тягу к одиночеству.

Её не оставляли в покое, хотя более всего Эмбер жаждала привести мысли в порядок и наконец принять то, что случилось. Она не хотела отвлекаться, не хотела прятаться от правды. Однако окружавшая её толпа не желала понимать, равнодушная и эгоистичная в своём близком к фальшивому участии. И сбежавшая с последнего урока девочка нервно сжимала лямку школьной сумки и упрямо шла вперёд, вдоль пыльной трассы, прочь из города, в котором все друг друга знали – и не знали одновременно. Ведь знай они действительно, что на душе потерявшей мать Эмбер, догадались бы, на какой шаг она решилась в отчаянном желании скрыться от их попыток помочь.

Шумное шуршание несущейся на приличной скорости машины девочка услышала задолго до того, как увидела автомобиль. Задумавшись на миг, Эмбер пожала плечами и продолжила свой путь. Она не заметила, что инстинктивно ускорила шаг, и только обернулась, закашлявшись, когда машина резко затормозила рядом с ней, подняв клубы дорожной пыли.

– Извини! – донеслось из автомобиля. – Не знаешь, как выехать на Мабтон-роуд?

Девочка прищурилась, продолжая кашлять, и постаралась разогнать пыль рукой: