Договор на любовь
Шрифт:
– Все, что я захочу, – размыто отвечает.
И снова этот взгляд. Не знаю, то ли спешить прикрыться, то ли… раздеться полностью. Жаркие волны как кипяток обжигают тело. Наши взгляды встречаются и завязываются морским узлом бесчисленное количество раз.
На одной чаше весов моя свобода, относительная, конечно, но и той буду рада, на другой – сдача своего тела в пользование татуированного типа.
– И… – намекаю на интим.
– Разумеется. Ты же не думаешь, что кто-то станет впрягаться в такие проблемы ради твоего
– Ты ублюдок, Бессонов. Хочу, чтобы ты знал – я тебя ненавижу.
Он разводит руками в разные стороны. Мол, вселенную я своими речами не открыла.
– Выбирай, Ника, либо с ним, – взглядом указывает на дверь, где несколько минут назад скрылся мой муж, – либо со мной.
Глава 4. Вероника
«Убирайся вон!»
С такими словами я выгнала Бессонова из квартиры.
«Ну, как знаешь», – до сих пор крутятся у меня в голове его слова.
Никак не могу представить его руки на своем теле. Они ведь покрыты жуткими картинками, нет практически ни одного свободного места. Это страшит до онемения и спазмов в солнечном сплетении.
А целоваться с ним? Ощущать его вкус на языке, его губы на своих, чувствовать дыхание…
Теперь ругаю себя за то, что раздумывала о его предложении. Лучше своими силами избавиться от Уварова.
У меня есть бумаги, которые каким-то чудом украла из кабинета, когда последний раз была в доме. Нашем доме, где мы прожили два года. Целый год я и правда была там счастлива.
Насколько поняла, в тех документах важные данные, компрометирующего моего мужа. И это не про желтую прессу или подрыв репутации. Это больше – статья за неуплату налогов и еще что-то связанное с покупкой мелких строительных фирм, которые все как один, были на грани банкротства. Но, выкупив, чудесный спаситель Тарас Уваров спас их.
Осталось только найти человека, который поможет воспользоваться этими сведениями, а не передаст их Тарасу в обмен… Не знаю, что готов Уваров выложить за них, явно очень многое.
Ночью я практически не спала. Мне мерещилось, что квартиру снова взламывают. Сначала люди Тараса, потом сам Уваров. Как в детективных сериалах, он был в черных перчатка и с тонкой проволокой в руках. Под утро «пришел» Бессонов. Тот по-хозяйски зашел в квартиру и расположился в аккурат на моей кровати.
Я проснулась в холодном поту, словно мне приснился кошмар. На часах было пять утра, когда открыла глаза. Заснуть мне так и не удалось.
– Алле?
Раннее утро, я только села завтракать. А аппетит уже пропал, стоило мне увидеть имя мужа на экране телефона.
– Ты с ним трахаешься, Вера? – голос Тараса хриплый, язык заплетается. Он пьян и пил всю ночь.
По позвоночнику пробирается ноябрьский холод, который неприятно сдавливает все клетки. Хочется зажмуриться и выдохнуть эту боль с криком.
– Нет, – приглушенно отвечаю. Желание скинуть
– Врешь, сука, ты мне врешь, – голос скрипучий. Он не просто пьян, он чертовски пьян.
Первый раз я видела такого Тараса ровно в тот день, когда решила от него уйти. Я сказала ему об этом, потому что терпеть больше не собиралась. У нас ничего не складывалось и не получалось.
В самом начале наших отношений мы имели общую цель и шли к ней. А потом… он свернул не туда. Его поманил мир больших денег, которые сыпались как из рога изобилия.
Могла ли вернуть его обратно? В семью? Не знаю. Наверное, как любящая жена должна была сделать все, чтобы ее сохранить.
Но я его больше не любила…
– Не вру, – отрешенно говорю.
– Вера, – растягивает мое имя. Раньше мне нравилось, как он сокращает его.
«Ты моя единственная вера», – говорил он. Я млела, таяла… Что еще положено молодой влюбленной девушке?
– Я так тебя люблю, сука, так люблю… А ты, дрянь, не хочешь этого понимать. Я ведь все для тебя делал. Для тебя! – кричит в трубку.
Как он, должно быть пьян.
В прошлый раз, когда выпил много лишнего, Тарас приехал ко мне домой и сыпал угрозами. Если я не вернусь к нему, мои родители исчезнут, что их никто не найдет, моя квартира сгорит, мне подложат наркотики и единственным способом не сесть в тюрьму будет обратиться к мужу за помощью.
Угрозы были страшные. Слезы лились из глаз, не прекращая, я забывала дышать, а сердце стягивалось рыболовной сетью.
Когда любишь – не угрожаешь.
Поэтому сейчас я молча слушаю его признания и молчу. Молчание вообще очень хорошая вещь. Ты не провоцируешь, не раскручиваешь бесполезный разговор или спор, не рискуешь сказать лишнего.
Потом, правда, от многих закрываешься. Это становится привычкой. О чем можно разговаривать с человеком, который постоянно молчит? Я научилась все эмоции хранить в себе. Слезы, грусть, отчаяние, страх – все проживаю только наедине с собой. В ванной, за закрытой дверью, включив горячую воду на полную мощность, что уже через несколько секунд запотевает зеркало.
– Помнишь, как мы познакомились? – чуть ласково спрашивает.
– Помню, – першение в горле ощутимое, пальцами обхватываю шею и чуть сдавливаю, чтобы унять это свербение.
– Лил сильный дождь. Холодный такой, осенний. Ты стояла на остановке одна, я ехал мимо, и… лужа там была глубокая, да?
– Глубокая, – отвечаю.
Мне искренне больно вспоминать наши первые дни. Потому что была счастлива, по-настоящему я чувствовала его вкус, его запах.
Счастье было как зефир – легкое, вкусное, воздушное. Лакомство. И оно, как я позже пойму, не может быть вечно. Смотришь, наслаждаешься, потом съедаешь. И все. Счастья больше нет.