Договор на одну ночь
Шрифт:
– Очень благодарны, Андрей, что выбрали нас еще раз.
Это говорит мне Шамли, потому что Петр успел порадовать хозяина, что в Кали Нихта напросился я.
Снова дергаю губы вверх.
Поднимаемся вслед за хозяином на террасу.
– Для дорогих гостей лучший столик! – Шамли произносит пафосно и гордо. А ведет нас при этом к такому же обычному столику, как остальные, но указывает так, что сомнений нет: в его голове лучший это тут.
– Аня! – При обращении к подчиненным тон Шамли сильно меняется. Вздрагивают все официантки.
Я
Вряд ли так уж хотела нас обслужить. Значит, произошло уже что-то другое.
В считанные секунды к нашему столику подбегает другая девчушка. Раскладывает старомодные кожаные книжки-меню.
– Я могу помочь вам выбрать?
– На твое усмотрение, друг, – киваю Петру. Он без раздражения берет выбор на себя.
Улыбчивый. Располагающий к себе. Настоящий староста.
Спрашивает у девушки элементарные вещи, позволяя раскрыться с хорошей стороны перед так и не ушедшим от нас Шамли. Петр умеет красиво со всеми. И помоложе, и постарше.
Реагируя на движение, слегка поворачиваю голову. Это Шамли делает несколько коротких шагов ко мне.
Упирает руку в стол. Склоняется.
Вдвоем провожаем взглядом упорхнувшую с террасы Лену.
– Не уволил, кирие Андрей. Как обещал вам. Руки дырявые, но сердце дрогнуло. Лена – дочка моего покойного брата. Я ее как родную растил. А выросло… Что выросло.
И что же не то выросло, мне интересно?
Визуально спокойная, старательная, ответственная.
Только в диалог с жалобщиком не вступаю.
– Но чаевых лишил. – Шамли сообщает. Возвращаюсь к нему взглядом.
– За что? – И мой тон, и вопрос его явно удивляют. В глазах зажигается растерянность, но быстре тухнет.
– У вас нет детей, Андрей. Вы ещё не знаете, как их воспитывать. С рук спускать нельзя. Дети должны привыкать к ответственности.
Хуею, конечно, но молчу. Мне многое здесь не нравится, но я не менять уклад приехал.
Шамли, еще какое-то время потусовавшись с нами и не получив приглашения присоединиться, откланивается. Не менее старательная, чем Лена, официантка Аня накрывает щедрый стол. Уверен, половина блюд не по заказу, а потому что Шамли так сказал.
Но пусть. Его право.
Мы приступаем к трапезе и разговору. В прошлый раз я не пробовал ничего. В этот убедился: вполне годно. Местами даже вкусно. Так как находиться мне здесь по меньшей мере месяц, надо привыкать.
Официантки грациозными юлами носятся между столиками. Подменяют друг друга. Чередуются.
И это ни черта не важная информация. Но я – заложник своей внимательности, а еще математического склада ума. Успеваю посчитать, сколько раз к нам пришла Аня и не Аня.
И заметить, что подходили все, кроме Лены.
Когда нахожу ее – раз за разом ловлю одно и то же. Взгляд перед собой. Движения на автомате. И невидимая для
– Племянница Шамли еще и поёт, ты знал? – Петр тоже провожает девицу взглядом и возвращается ко мне.
– Я ничего о них не знаю.
Петр кивает на сцену, где сейчас стоит бузуки (прим. автора: греческий национальный струнный инструмент).
– Каждые выходные целые концерты тут. Хорошая девочка. Творческая. У них и танцы, и песни. Она Шамли неплохо ресторан раскрутила. – Желание Петра "поднять" девчонку в моих глазах – тоже симптоматика. Но уже его. Просто он – хороший человек. Только она в моих глазах не падала. В отличие от сразу многих из-за нее.
– Поёт, наверное, лучше, чем тут готовят.
Петр улыбается.
– Ты только Шамли этого не скажи. Не переживет.
Улыбаюсь в ответ. Жестом отбрасываю ключик от угла сомкнутых губ.
Не знаю, то ли у официантки-Лены в этот момент тактика сбивается, то ли иначе, как через «зону отчуждения», в нужное ей место не пройти, но улавливаю боковым зрением движение и порыв ветерка. Пахнет вкусно. Нежно так.
Когда поднимаю взгляд – проезжаюсь по плечу и провожаю уже спину. Колено Петра задевает подол длинной юбки.
Сидящий напротив староста запрокидывает голову. Улыбается и ловит взгляд племянницы Шамли. Она, стыдливо отвернувшись, ускоряется и шмыгает за дверь.
Мило это. Очень мило.
– Себе ее хочешь? – Спрашиваю для понимания и, отчасти, спокойствия. Если Петр ее себе присмотрел – уже хорошо. В обиду не даст.
– Нет, ты что. – Но он вполне искренне удивляется. – Девочка же совсем. За ней сын здешнего старосты таскается. Пусть разбираются. – Петр отмахивается и вроде бы разговор можно заканчивать. Мы почти доели. Водоподвод обсудили. Я свои вопросы тоже задал.
– Ясно. Голову морочишь девке. – В шутку «осуждаю». В ответ получаю смешок. Ничего он не морочит. Просто когда ты свободен – тянет воровать девичьи улыбки.
Снова улавливаю движение. Лена выскальзывает из-за двери и хочет повторить свой трюк, прошмыгнув мимо.
Не знаю, зачем это мне, но теперь не даю.
Когда ты свободен – хочется воровать девичьи улыбки. А когда заебан — разве хочется?
Вовремя выставив руку, пальцами ловлю тонкое запястье.
Прижимаюсь к пульсу. Быстрый.
Взгляд поднимаю. Смотрит вниз. Сначала пугается, потом хмурится.
А на меня-то за что злишься?
Взяв себя в руки быстрее дядьки, смеряет прохладным взглядом. Совсем не так, как в уборной.
– Чем-то могу помочь? – Вроде бы вежливая фраза, а по ощущениям – нахуй послала. Это улыбает.
Незаметно веду большим пальцем по запястью. Вспыхивает.
Девчонка ты. Совсем еще девчонка…
– Возьмешь у нас заказ? Лена.
Выдергивает руку и прячет ее за спину. Щеки розовеют сильнее.