Договор с дьяволом
Шрифт:
Ее до сих пор охватывал трепет, когда она вспоминала его прикосновение, словно раскаленным железом обжегшее ей щеку.
Скорее бы он уехал. А до тех пор она больше не поедет на свой холмик. Она боялась, что он будет ее там подкарауливать. Можно было, конечно, взять ружье, но она боялась, что оно не послужит ей надежной защитой.
Ники не без труда переключилась на другие мысли – о том, например, что приготовить сегодня на ужин. Она услышала, как открывается дверь, и, обернувшись, увидела Робина, который вошел в комнату, держа в здоровой
– Поможешь мне покормить его, сестренка?
Она кивнула.
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Я хочу пойти к Дьяволу. Может, он мне что-нибудь расскажет о ястребах.
– Его зовут мистер О'Брайен, – раздраженно сказала Ники. – И не думаю, чтобы он горел желанием тебя увидеть.
– Но он же принес его мне.
– Ты же знаешь правила дяди Ната. Забыл, что случилось, когда ты их нарушил?
– Дьявол совсем не такой, как Кобб Янси. – В глазах мальчика читалось восхищение и преклонение.
– Кажется, несколько дней назад Кобб Янси тебе нравился.
Робин залился яркой краской, и Ники почувствовала угрызения совести. Она была так же обманута обаянием Кейна О'Брайена, как Робин – притворным интересом к нему Кобба Янси. Пошли О'Брайена к черту. Да, но у него приятные манеры и очаровательная улыбка, которой он умело пользуется. Не смей о нем даже думать. Легко сказать.
– Он убийца, он вне закона, как и все остальные, – резко сказала она.
– Дядя Нат тоже вне закона, но ты его любишь.
– И куда бы он ни отправился, за ним будет охотиться полиция. Ты этого хочешь?
– Дядю Ната никто не поймал, и меня никто не поймает.
– Они же поймали Дьявола, – возразила она, хотя понимала, что доводы разума здесь не подействуют. Они никогда не действовали. Она сегодня же поговорит с дядей Натом, она должна убедить его поехать в Мексику или в любое другое место, где их не настигнет закон. Немедленно, а не через полгода.
– Да, – согласился Робин. – Но им не удалось удержать Дьявола в тюрьме. И меня они тоже не удержат, – в его глазах блеснул огонек. – Как ты думаешь, он мне расскажет, как он от них сбежал?
В душу ей закрался леденящий страх. Наклонившись к Робину, она положила руку ему на плечо, но он нетерпеливо стряхнул ее. Ники вздохнула. Оц еще так молод. Ей хотелось, чтобы у него были нормальная жизнь, семья и дети.
Ей самой хотелось того же. Но какой порядочный мужчина – а другого ей не надо – захочет иметь дело с дочерью и племянницей отпетых преступников?
Она часто вспоминала свою мать. Будучи девушкой на выданье и живя в Кентукки, она влюбилась в бандита и сбежала с ним. А потом всю жизнь провела, ожидая его в грязных лачугах, где они останавливались, и не зная, жив он или умер. А когда у нее начались преждевременные роды, они опять были в бегах, и поблизости не оказалось доктора. Она умерла на глазах у Ники и ее отца в холодной, грязной дыре. Отец после этого уже никогда не был таким, как прежде.
Потом ее домом стало Логовище,
Теперь это чувство исчезло.
* * *
Кейн явился к Томпсону ровно в семь часов. Перед этим он пропустил пару стаканов, стараясь не выпить лишнего. Сегодня вечером ему нужна была ясная голова.
Нат Томпсон открыл дверь.
– О'Брайен, – приветствовал он. – Спасибо, что пришли.
Кейну пришлось сдержаться, и язвительный сердитый ответ так и не сорвался с его языка. Разве, черт возьми, у него был выбор? Он просто кивнул в ответ.
При их первой встрече Томпсон окинул его внимательным взглядом, но это было ничто по сравнению с осмотром, которому он подвергся сейчас. Когда в него, словно два буравчика, вонзились темные глаза Томпсона, проникая в самую душу, он почувствовал себя бабочкой, приколотой булавкой к куску картона.
– Хотите выпить?
Проклятие – еще как. Но лицо его оставалось непроницаемым. Проходя в дом, он заметил по пути льняные занавески и букет полевых цветов в раскрашенной деревянной вазе. Во время первого посещения эти признаки домашнего уюта ускользнули от его взгляда. Николь. Где она? Краешком глаза он увидел приоткрытую дверь, которая, как он догадался, вела на кухню, откуда шел щекотавший ноздри приятный аромат.
Ему подали стакан, и он, осторожно отпив, снова переключил внимание на Ната Томпсона, который не спускал с него цепкого взгляда.
– Хорошее виски, – заметил он самым светским тоном, на который был способен.
В глазах Томпсона проскользнуло одобрение.
– Рад, что вам понравилось, – в его словах послышался едва уловимый сарказм, и Кейн напомнил себе, что нельзя недооценивать этого человека.
Томпсон жестом указал на стул, и Кейн присел. Томпсон сел рядом с ним и, отхлебнув из своего стакана, снова заговорил:
– Мой племянник просто в восторге от этой птицы. Я хотел вас поблагодарить.
Кейн с трудом сдержал удивленный возглас. Он успел понять, что Томпсон смотрит на свою семью как на собственность, но теплые нотки в хриплом голосе его собеседника выдали глубокую привязанность этого человека к своим племянникам. У Кейна засосало под ложечкой. Ему не нужно ни одобрения Томпсона, ни его благодарности. Он сделает свое дело и уберется отсюда.
– Моя племянница рассказала, что встретила вас вчера утром. – Эта фраза прозвучала как вопрос.
Интересно, что еще Николь рассказала своему дяде? Ники. Помни, ее зовут Ники. Вряд ли Нату Томпсону понравится, что ему известно имя Николь.
– Я много езжу верхом, – произнес он.
– Я об этом слышал, – сказал Томпсон. – Как вам понравилось у Розиты?
Интересно, есть ли что-нибудь, о чем Томпсону неизвестно? Он, возможно, даже знает, каков Кейн в постели. От этой мысли О'Брайену стало не по себе. Ему было не по вкусу, когда за ним шпионили. Но разве не тем же самым он занимается по отношению к Томпсону?