ДОГОВОР
Шрифт:
– Я там была, знаю. Мне показалось, что у тамошней публики нет каких-то общих направлений и интересов. Ведь клубы обычно как-то ориентированы – имеют свою клиентуру, со своими увлечениями, а тут…
– Ну, почему. Тут тоже есть свои увлечения, свои ориентиры. Немножко педиков, лесб и треников. Секс, травка, галлюциногены. Тяжелой наркоты там, правда, нет, но марочки прикупить завсегда можно. Грибочки там, кислоту, ну и тому подобные вещи. Но, так – слегка. Формально и это запрещено, но администрация велела смотреть «сквозь пальцы». Если только совсем оборзеют, то тогда да… Даже «кокса» там нет. Не допускаем. Вот если драки там, поножовщина, изнасилования, незапланированная групповуха… Пресекаем,
– Ничего, я привыкла.
– Вот я и говорю. Есть один хитрый объект, но об этом – никому! Мы там раньше работали, но – все, теперь у них собственная вооруженная охрана. Гослицензия, разрешения всякие, все – тип-топ, но…
– А что – «но»?
– Никому, поняла? А то и башки можно лишиться. Запросто! – взгляд Ивана снова стал тяжелым и каким-то оловянным.
– Никому, поняла. Ну, а ты-то, что понял?
– Знаешь, я сам толком так ничего и не понял. Пока мы с ними сотрудничали, эти ребята проделали колоссальную работу по переделке арендованного помещения. Деньжищ это стоило немерено! Собственно, только в период строительства мы их и охраняли. Так вот, сначала там был обычный заводской цех и склад в придачу, ну а потом…
– Что потом? Не тяни! – я была уже заинтригована до крайности.
– Потом они такого наворотили! Зимние сады с самой настоящей тропической зеленью, искусственные водопады, скалы и озера, птички поют и бабочки летают. Потолок сделан с подсветкой – как голубое небо, через Большой зал даже извилистая речка течет между камушков. Вода – чистейшая, через нее все камни видно, а в прудиках лилии цветут и живые рыбы плавают.
– Усраться можно! А сколько там всего залов?
– Три. Большой, Африканский и Таиландский.
– Таиландский? Почему такие названия?
– По антуражу, наверное. А в залах – скальные гроты, и уже через них попадаешь в коридоры. Обычные такие коридоры, совершенно пустые, как в каком-нибудь банке. Справа-слева двери, а за дверьми – пустые комнаты. Когда там охраняли мои ребята, в этих комнатах было почти пусто. Туда только что подвели мощные коммуникации: в каждую комнату – водопровод, горячую воду, силовые кабели, вентиляцию и канализацию. Не комнаты, а контейнеры какие-то. Веришь – стены из нержавеющей стали, только трубы и краны торчат. Вытяжная вентиляция. Швы проварены на совесть, я в химвойсках служил, тут можешь мне доверять, понимаю, что говорю.
– И как этот эдем называется?
– Клуб «Волшебный аттракцион». Но это далеко не Эдем. Ты не шути так, я – человек верующий.
– Так при чем тут этот аттракцион? Наверное – очередной закрытый бордель. К чему вспомнил?
Иван почти вплотную придвинул к моему лицу свою красную рожу и, дыша перегаром, прошептал:
– Я там был потом – мы у них забыли кое-какие бумажки подписать. Ребята мои все в разгоне, вот и поехал сам. Так вот, входил я, по старой памяти, через сопредельную территорию, служебным входом. Там завод какой-то, и у меня еще пропуск остался. Ну вот, я сам видел, как с задних ворот этого клуба в небольшой фургон грузили черные пакеты с «молниями» и мешки поменьше – с арбуз величиной. Причем очертания этих мешков специфические.
– Чего грузили-то? – «не поняла» я.
– Да расчлененку оттуда увозят, сам видел! – просипел Иван. – Но самое непонятное – для чего им это надо?
– Как? – удивилась я.
– А так! Ты когда-нибудь видела большую промышленную мясорубку? Ту, которая на мясокомбинате делает фарш – начинку для пельменей и колбасу? Я видел. Так вот, последнее, что я наблюдал,
– Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, – перебил меня Иван, – что они могли установить эту технику, сразу подключить ее к сливным трубам, перемалывать все что угодно и незаметно смывать в канализацию.
Честно говоря, в эту историю верилось с трудом – наверняка очередная милицейская байка, вялая попытка меня заинтриговать. Узнав напоследок у своего пьяного приятеля адрес и месторасположение этого загадочного клуба, я откланялась. Что, кстати, было не так просто сделать, поскольку Иван как раз дошел до такой стадии алкогольного опьянения, что начал ко мне усиленно приставать.
23
Большинство неврозов – это конфликт между способностями и тем, что мешает им проявиться. Если женщина замыкается на бытовых проблемах, если ее основные занятия – это мытье полов, приготовление обедов, стирка и – «на сладкое» – сидение у телевизора, то очень скоро она почувствует разочарование в жизни. В наше время женщине недостаточно быть нужной только своему дому. Я уже давно перестала думать о своем доме и своем здоровье, как телесном, так и духовном, то бишь психическом. А тут неожиданно пришлось вспомнить и о том и о другом.
Этот ночной скрежет стальных когтей о бетон меня так достал, что я медленно, но верно становлюсь невротичкой. Свою долю добавило и это дурацкое дело скульптора, конца которому не видно. Хотела сходить к нашему психоаналитику, а потом плюнула и решила попробовать таблетки – феназепам – по половинке на ночь. Не помогло – сплю, как и раньше, да и спокойнее не стала.
Ни для кого не секрет, что в нынешнем мире технического прогресса, постоянного ускоренного развития и изменения общества, погони за неуловимой модой, – основное человеческое состояние – стресс. Проблемой всего общества стали депрессия, внутреннее одиночество, нервные срывы и психические расстройства. Поэтому в последнее время так возрос спрос на психоаналитиков и психологов. Люди хотят найти покой для своих душ: латинское слово «психос» по-русски значит – «душа». Вот почему так популярны в нашем современном обществе специалисты с приставкой «психо», но они могут принести только временное облегчение, или просто научить с этим жить, с этой внутренней болью...
Я пока не умею в полной мере управлять собственной психикой.
Я много чего не умею, и не буду уметь, наверное, уже никогда.
Кататься на коньках не умею до сих пор, хотя давно мечтаю. Помню, в школе учитель физкультуры меня просто ненавидел. Я тогда вообще ничего не могла: ни перепрыгнуть через козла (когда я к нему подбегала, почему-то казалось, что козел сам хочет на меня накинуться), ни исполнить кувырок вперед (казалось, что от этого может переломиться шея), ни бросить условную гранату на подобающее расстояние (не знаю даже, почему), и никогда не могла поймать брошенный в меня мяч (страшно).
Еще я совсем не умею играть ни на одном музыкальном инструменте, хотя, мне кажется, при желании смогла бы на барабанах. Петь я тоже не умею, потому что нету у меня ни слуха, ни голоса. А петь, не имея слуха – совестно, так поют только нетрезвые придурки, шляясь по ночным улицам. Я могу, конечно, исполнить «Пусть всегда будет солнце» и одну малоприличную песню на английском языке. Очень хорошая песня, изумительная. Но что-то никто, как я заметила, не вызывает меня на бис. Более того – в семьях моих знакомых считают, что очень хороший признак, если маленького ребенка не устраивает мое пение, и он начинает горько плакать. Это может означать, что у него у самого, возможно, имеется музыкальный слух.