Доктор Данилов в МЧС
Шрифт:
– Домино или шашки? – снисходительно интересовался его собеседник в форме майора МЧС.
Больше никого в очереди к Голубевой не было.
– Бокс! Гребля! Футбол!
– За омский «Газмяс» играем?
– За юношескую сборную Москвы играл!
– Что-то я о такой не слышал!
На Данилова, прошедшего в кабинет, беседующие не обратили никакого внимания.
Голубева пробежала глазами по записям, добавила к ним свою, итоговую, и выписала Данилову заключение на отдельном бланке. В заключении было сказано, что Данилов Владимир Александрович практически здоров и по состоянию здоровья может работать врачом
Данилов подписал заключение у заведующей отделением, которая никак не отреагировала на его повторное появление, а просто поставила, где нужно, подпись, затем спустился на первый этаж, где ему шлепнули на заключение печать. Вот и все, можно идти домой. Электронные часы, висевшие в вестибюле, показывали половину первого. «Надо же как! – подумал Данилов. – Можно сказать, галопом прошел комиссию».
Елена тоже удивилась такой прыти. И обрадовалась.
– Здорово. А то у меня дел – непочатый край, если уходить рано, то пришлось бы все на полдороге бросать.
– Да эту комиссию можно было бы с таким же успехом по скайпу пройти, – ответил Данилов. – Сплошная фикция, правда, строго по талонам. Расскажу потом подробности…
Выслушав после осмотра собранного шкафа рассказ Данилова о прохождении медкомиссии, Елена многозначительно улыбнулась, словно хотела сказать: «Говорила же я тебе!» – но сказала совсем другое:
– Прошел, и ладно, можно забыть как кошмарный сон.
– Все забывать нельзя, – возразил Данилов. – Например, в туалете я увидел замечательный стишок: «Не думай о микробах свысока//, Настанет время, сам поймешь, наверное//, Что лучше помереть от коньяка//, Чем от чего-то гнойно-диарейного…» Перл, настоящий перл! Скажешь, нет? Причем явно кто-то из медработников писал.
– Сидел на унитазе и маялся муками творчества, – рассмеялась Елена.
– Представь себе: это было напечатано на бумажке, приклеенной сбоку от зеркала, что над умывальником. Это же не обычная, а солидная ведомственная поликлиника, там даже стены туалетов украшают культурно!
– У тебя случайно не возникло желания устроиться туда физиотерапевтом? – съехидничала Елена.
– Во-первых, я только-только, можно сказать, устроился на новую работу, – совершенно серьезно ответил Данилов. – А во-вторых, я же безалаберный и безответственный. Начну принимать народ без талонов, подам плохой пример, дезорганизую работу. А там все так хорошо отлажено, главная медсестра с таким пафосом говорила о том, что поликлиника работает как часы. Ты как хочешь, а я на такое вредительство пойти никак не могу. Так, глядишь, вообще талоны отменят, а это историческая традиция, как же без них можно обойтись? Пока врачи принимают по талонам, мировой порядок не может рухнуть, колесо мироздания не может остановиться…
– А доктор Данилов не может успокоиться.
– Ты знаешь, Лен, я сегодня был на удивление спокоен. Разозлился, конечно, но не так, чтобы очень. Даже не высказал никому того, что мог бы высказать. Старею, наверное. Или иначе начинаю понимать постулат: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир».
– Не стареешь, а умнеешь, – поправила Елена.
– Оба эти процесса взаимосвязаны. А не выпить ли нам еще по чашечке кофе на сон грядущий, чтобы спалось лучше? Можно даже с коньяком.
Глава
В «улыбайке»
– Сначала лук! Без вариантов! Обжариваешь его до золотистого цвета и…
– Мясо, только мясо! Причем небольшими порциями! Иначе никакой корочки!
– Мясо должно не жариться, а тушиться в луковом соусе! Это же плов! И корочка здесь не нужна – мясо должно быть мягким!
– Вот именно, что плов, а не какие-нибудь щи!
– При чем тут щи?
– Ни при чем – просто к слову! Это в щах должно быть мягкое мясо.
– А в плове, значит, не должно?!
– В плове оно должно быть сочным! И вкусным… Плов – это вершина кулинарного искусства.
– Почему, если его могут готовить все подряд? Ты еще скажи – таинство!
– Все только думают, что могут готовить плов! Вот ты, например, думаешь так, а сам лук вперед мяса обжариваешь!
– Думаю – поэтому и обжариваю вперед мяса! Это ты правильно сказал.
– Я хотел сказать совсем не то!
– Да ты вообще плов когда-нибудь готовил? Или только рядом стоял?
– Я?! Ну, ты нахал! Да мой плов некоторые годами помнят!
– Ага! Говорят: никогда в жизни так живот не крутило, как с Юркиной рисовой каши!
– Это у меня-то рисовая каша?! Это у тебя рисовая каша, да еще и пригорелая, казан без зубила не очистишь!
– Ну, если ты думаешь, что казан надо чистить зубилом, то о чем с тобой можно говорить.
– Это после твоей каши зубилом! А обычно его солью чистят. Но мясо обжаривают в первую очередь!
– Нет – лук!
Оба спорщика считали себя знатоками Востока и восточной кухни. Инженер Волков служил срочную погранцом на таджикско-афганской границе, а хирург Шавельский родился и окончил школу в Ташкенте.
Данилову поначалу показалось странным, что люди могут столь ожесточенно спорить о каких-то пустяках, но он тут же вспомнил, какие темы обсуждаются на «Скорой помощи» по дороге на вызов. Любые, вплоть до самых пустячных, но никто из профессионалов не сидит в напряженном оцепенении и не перебирает в уме возможные варианты своих действий на вызове.
Чего там гадать? Пустое это дело. Приедем – и разберемся, будем вкалывать до седьмого пота. А пока нечего дергаться. Так делают только новички, им по неопытности просто положено.
В мобильном госпитале Данилов был новичком. Но в медицине он таковым не был, потому и не думал дергаться, а сидел в кресле и то слушал кулинарную дискуссию, то читал прихваченный из дома детектив, действие которого происходило в больнице, то перекидывался словом с соседом и коллегой – доктором Ломакиным, флегматичным циником, одним из ветеранов «Главспаса».
Флегматиком Ломакин родился, а циником его сделала жизнь, точнее, два неудачных брака, один хуже другого. Окончательно разуверившись в любви и семейных ценностях, которые он считал вымышленными, Ломакин освободился от розовых очков, при помощи которых раньше смотрел на мир, и начал помогать избавляться от них окружающим. Те не спешили следовать примеру Ломакина, подшучивали над ним и, несмотря на некоторую категоричность в суждениях и некоторую резкость в общении, любили. Ветеранов, не сделавших (как вариант – не делающих или не желающих делать) карьеру и ничего не спускающих начальству, положено любить хотя бы за их искренность и прямоту.