Доктор Голубев
Шрифт:
Протяжно гудел гудок — на соседней электростанции выпускали пар. Гулко хлопали двери — кто-то входил или выходил из отделения, — рука с пером всякий раз замирала, на бумаге оставалась клякса. Голубев делал над собой усилие: не поднимая глаз, продолжал рисовать.
Скрипнула дверь кабинета. Показался Песков. Все утро он сидел запершись, что-то писал. Вероятно, готовился к консилиуму.
Ординаторы встали. Песков поздоровался не общим поклоном, как всегда, а с каждым за руку.
Голубев
Песков подошел, подал руку, Оба внимательно взглянули друг на друга.
Первым явился на консилиум майор Бойцов. Затем — Николай Николаевич Кленов со вздернутыми на лоб очками. Раскланиваясь, он направился прямо в кабинет.
Ровно в одиннадцать ноль-ноль в ординаторскую вошли два генерала, — из-под их халатов виднелись широкие красные лампасы. Впереди бодро шагал Сергей Сергеевич Пухов. За ним — пышущий здоровьем начальник госпиталя.
Подвижной, сухонький генерал показался Голубеву знакомым. «Где же я его видел?» — старался он припомнить.
Через несколько минут в кабинет пригласили доктора Талёва, подполковника Гремидова, Брудакова и Голубева.
— Разрешите мне? — попросил майор Дин-Мамедов.
— Гм… Нельзя.
Майор Дин-Мамедов заговорил нарочито громко, чтобы услышали в кабинете:
— Почему нельзя? Учиться надо…
Дверь закрылась перед самым его носом. Но не успел майор Дин-Мамедов выругаться с досады, как дверь приоткрылась и Песков недовольным голосом сказал:
— Войдите. Начальник госпиталя разрешил.
Майор Дин-Мамедов вошел в кабинет и, спросив разрешения, сел в кожаное кресло, в стороне от остальных.
За столом начальника сидел генерал Луков. Он о чем-то совещался с Песковым, повернув в его сторону свою серебристую красивую голову. Слева от генерала Лукова сидел профессор Пухов — он оживленно беседовал с Бойцовым, похлопывая его по колену; справа — откинувшись в кресле, Николай Николаевич Кленов, ближе к двери, на диване, — Голубев и Гремидов; на другом диване — доктор Талёв и Аркадий Дмитриевич Брудаков.
Гремидов пощипывал ус, молчал. Голубев был выбрит, свеж и бодр.
— Товарищи, — сказал генерал Луков, окидывая взглядом присутствующих, — я собрал вас для того, чтобы решить один важный и весьма срочный вопрос. У нас лежит тяжелый больной, Сухачев, с гнойным перикардитом. Лечащий врач выдвинул смелое предложение. Предложение это рискованное, еще у нас не проверено на практике. — Он повернулся к Пескову, тот одобрительно закивал головой. — Нам следует решить: принять его или отвергнуть?
Майор Дин-Мамедов заерзал в кресле. От него не ускользнули ни благосклонность генерала к Пескову, ни одобрительные знаки
— Но прежде, — продолжал генерал, — познакомимся с больным. Прошу вас, гвардии майор, доложить.
Майор Дин-Мамедов подался вперед, выжидающе и настороженно уставился на Голубева, как бы собираясь при первой необходимости броситься к нему на помощь.
Голубев поднялся, подошел к столу, взял историю болезни Сухачева и, не заглянув в нее, заговорил спокойно, только немножко тише и медленнее, чем обычно. Он рассказал о больном и хотел перейти к сути своего предложения.
Генерал остановил его:
— Быть может, будут вопросы?
— Скажите, — Кленов слегка приподнялся, — с каким диагнозом прибыл больной и какой диагноз был поставлен в нашем приемном покое?
Голубев вытер ладони о халат и ответил недрогнувшим голосом:
— Поступил больной с диагнозом «пневмония». В приемном покое был поставлен диагноз «центральная пневмония». Этот диагноз выставил я как дежурный врач. Этот диагноз неточный. Правильный диагноз установил полковник Песков.
— Бывает, — быстро отозвался Сергей Сергеевич Пухов. — Не ошибается тот, кто не работает.
Он быстрым движением взял историю болезни со стола и одобрительно кивнул Голубеву.
— Я знал, что сердце задето, но в чем, собственно, дело, я не знал, — сказал Голубев.
— Доложите о вашем предложении, — велел генерал. Голубев помедлил, одернул халат.
— Я предлагаю: вскрыть сердечную сорочку, выпустить гной и ввести пенициллин в больших количествах.
Майор Дин-Мамедов заметил, как после этих слов Песков неодобрительно покачал головой.
— Почему я это предлагаю? — продолжал Голубев. — Потому что пункция не дает желаемого эффекта, операция же, как всем известно, приводит к образованию панциря. Стало быть, нужно искать новые средства. — Он достал из кармана стетоскоп и принялся разглядывать его. — Мудрая врачебная заповедь говорит: не вредить. Пенициллин не повредит больному. — Голубев обратился к профессору, точно сдавал экзамен: — Я только что прочитал монографию по антибиотикам. Теоретически пенициллин должен помочь больному.
Профессор ничего не сказал.
— Хирурги, например, — Голубев повернулся к Кленову — Николай Николаевич вертел в руках очки и был, казалось, поглощен этим занятием, — хирурги применяют пенициллин при перитонитах с хорошим результатом. Так почему бы и нам в данном случае не применить пенициллин? Мне кажется, он не даст панциря. — Голубев сделал шаг к столу, произнес громче и резче: — Я считаю, что нам нужно действовать смелее, иначе мы не сдвинем нашу терапию с места.