Доктор на просторе
Шрифт:
Хоккет изменился в лице.
– Осторожнее, доктор, не уроните!
– вскричал он.
– Между прочим, я храню у себя любые образцы. У меня в кабинете их уже собрано несколько сотен. Моим личным пациентам многие из них пришлись по вкусу.
– Полагаю, вы берете за них деньги?
– холодно спросил я.
– Разумеется, - без секундного замешательства ответил Хоккет. Пациенты не доверяют бесплатным снадобьям. Вот в чем беда государственного здравоохранения. Что ж, доктор, вам пора идти - до амбулатории от нас больше мили, а опаздывать на прием
И вот, под непрекращающимся дождем, я погнал Доходягу Хильду на Футбол Граунд-роуд. Мысли, обуревавшие по дороге мою голову, были отнюдь не радужными. Коль скоро я согласился стать практикующим врачом, нужно было стиснуть зубы и работать, позабыв про Хоккета, Жасмину, постель, жесткую как дыба в Тауэре, холод и голодные рези под ложечкой. Правда, когда я увидел амбулаторию, моя решимость несколько поубавилась. На ярко-зеленом стекле невзрачного сооружения красной краской было выведено: "АМБУЛАТОРИЯ ДОКТОРА ХОККЕТА". Ни дать, ни взять - дешевый паб.
На тротуаре перед входом уже выстроилась очередь. Отомкнув дверь, я очутился в неуютной клетушке, заставленной стульями с высокими спинками; в углу было отгорожено местечко для врача. Кроме замызганного стола и стула, в углу расположились картотечный шкафчик, кушетка, умывальник, бунзеновская горелка и масляный обогреватель, который я тут же включил. Вымыв руки, я извлек из кармана авторучку, высунул голову из-за перегородки и позвал:
– Проходите, пожалуйста.
Первой вошла ожиревшая мамаша, которую сопровождала дебелая девочка-подросток. На лице мамаши застыло неодобрительное выражение женщины, требующей позвать начальника.
– Adiрosa familians* (*Cемейное ожирение (лат.), - машинально произнес я себе под нос, рассматривая их.
– Что такое?
– грозно пробасила мамаша.
– Латинское выражение. Медицинский термин. Вам не понять.
– Я жестом предложил им сесть и, переплетя пальцы, спросил: - Что вас беспокоит?
– Где врач?
– хмуро спросила мамаша.
– Я и есть врач.
– Нет, настоящий врач.
– Заверяю вас, я самый настоящий врач, - спокойно ответил я.
– Может, диплом вам показать?
– А, вы, наверное, новый мальчик доктора Хоккета?
– По меньшей мере - его новый ассистент.
С минуту она молча поедала меня глазами.
– Не могу сказать, что с радостью доверю вам мою маленькую Еву, сказала она наконец. Сама Ева тем временем мрачно разглядывала меня, сосредоточенно ковыряя в носу.
– Или вы соглашаетесь, что я займусь вашей дочерью, или нет, - жестко отрезал я.
– Если не согласны, то забирайте свою карту и ступайте к другому врачу. Я убиваться не стану, уверяю вас.
– Все дело в груди, - сказала толстуха, кивая в сторону дочери.
– Что с ней такое?
– Кашляет без конца. Днем и ночью. Порой я даже заснуть не могу, негодующе добавила она.
– И давно у тебя такой кашель, Ева?
– спросил я, награждая девочку отеческой улыбкой.
Ева не ответила.
– Что ж, - вздохнул я, доставая стетоскоп.
–
– Как, вы хотите, чтобы она обнажила грудь?
– резко спросила мамаша.
– Да, я хочу, чтобы она обнажила грудь, - жестко ответил я.
– В противном случае я не смогу осмотреть её, поставить диагноз и приступить к лечению. А потом, если Еве станет хуже, вы совсем лишитесь сна.
Ева не ответила, а мамаша, тяжело вздохнув, принялась раздевать её. Наконец девочка предстала передо мной обнаженной по пояс. Я приложил стетоскоп к области сердца и, ласково подмигнув девочке, сказал:
– Дыши глубже.
В следующий миг, заметив на подоконнике хрустальную вазочку с разукрашенной к Рождеству еловой веткой, я, не удержавшись, ни с то, ни с сего ляпнул:
– Чудные шишечки!
И тут лицо девочки впервые оживилось. Кокетливо посмотрев на меня, она гордо обвела взглядом свои неокрепшие грудки и пробормотала, отчаянно шепелявя:
– Угу, хотя у моей штаршей шештры они ещё больше.
* * *
Утро пронеслось вихрем. Больные шли нескончаемым потоком. Несколько раз, вспомнив про ланч, я выглядывал из-за перегородки, но неизменно обнаруживал, что очередь не уменьшается. По счастью, многим из них не требовались ни осмотр, ни лечение.
– Мне бы только справочку, доктор, - просили они.
Я подмахнул несколько дюжин подобных справок, удостоверяющих, что их владельцы освобождаются от работы, должны приступить к работе, могут ехать на курорт или в санаторий, не обязаны выступать в суде, способны иметь детей, имеют право на бесплатное молоко или должны проживать отдельно от родственников. С каждой новой справкой моя уверенность возрастала. Я уже начал даже получать от новой работы удовольствие, когда столкнулся с жизнерадостной престарелой дамой.
– Здравствуйте, доктор!
– пропела она.
– Как дела?
– Спасибо, у меня все в порядке, - ответил я, благодарный за внимание.
– Надеюсь - у вас тоже.
– О, да! Особенно учитывая мой возраст. Как, по-вашему, сколько мне?
– Ну, никак не больше пятидесяти, - соврал я.
– О, доктор!
– укоризненно, но не без кокетства воскликнула старушка.
– А ведь мне через месяц семьдесят исполнится.
– Что вы, быть такого не может, - возразил я, но уже в следующую минуту, вспомнив, что пора переходить к делу, спросил: - Что вас беспокоит?
– Беспокоит?
– встрепенулась она с недоумением в голосе.
– Ничего, доктор. Слава Богу.
– Тогда - извините за любопытство - что вас ко мне привело?
– Как что? Мне нужно мое лекарство, что же еще.
– Понимаю, - кивнул я.
– И что это за лекарство?
– Красненькое такое, доктор. Вы знаете.
– Да, конечно, но - для чего оно нужно?
– Для газов, - мгновенно ответила она.
– Вы, м-мм... страдаете от метеоризма? От ветров?
– О нет, доктор!
– негодующе вскричала она.
– Не от, а - без! У меня их уже сто лет не было!