Доктор на просторе
Шрифт:
Доктор Фаркухарсон объезжал пациентов, а горничная провела меня в пустую приемную. Вся обстановка этой крохотной комнатенки, размещенной в задней части дома, состояла из замызганного умывальника, допотопного стерилизатора, который разогревался с помощью здоровенной спиртовки, и кушетки, застланной белой клеенкой; прилечь на неё голым телом тянуло примерно так же, как на прилавок торговца в рыбном ряду. В одном углу возвышался шкаф, беспорядочно уставленный устаревшими медицинскими справочниками и атласами, а в противоположном шкафу пылилась внушительная кипа выпусков "Ланцета" и "Британского медицинского журнала". Я уныло покачал головой и ещё раз осмотрелся. Ни гемоглобинометра, ни аппаратика
Доктор Фаркухарсон оказался высоченным и тощим шотландцем с гривой седых волос, а на носу у него красовались очки в тонкой золотой оправе. Одет дядя Гримсдайка был в заплатанные твидовые брюки, черный с начесом пиджак, полосатую рубашку и галстук в горошек.
– Добрый день, Гордон, - сухо бросил он, словно мы расстались всего пару часов назад.
– Сумели, стало быть, вырваться на выручку старому солдату? Как там мой непутевый племянничек поживает?
– У него все в порядке, сэр.
– И как только Всевышний допустил, чтобы этот прохиндей стал врачом, ума не приложу. Мозга в его черепе не наберется и на полфунта, а остальное пространство забито кашей из разгильдяйства, лени и головотяпства.
– Доктор Фаркухарсон сокрушенно покачал головой.
– Давайте чайку выпьем.
Горничная, которую доктор Фаркухарсон представил как "миссис Блокседж, которая ухаживает за мной уже восемнадцать лет, с тех самых пор, как моя бедная женушка скончалась от туберкулеза", подала нам чай в саду под развесистой шелковицей. Меня угостили также малиной со сливками, бутербродами с помидорами и кресс-салатом, тостами с маслом, медом и земляничным джемом, свежими булочками и тремя сортами домашнего печенья.
– Одно из преимуществ практики в подобном Богом забытом уголке состоит лично для меня в том, - разглагольствовал доктор Фаркухарсон, уписывая малину со сливками, - что пациенты не забывают старика и до сих пор приносят что-нибудь вкусненькое. Эти славные люди никак не могут привыкнуть, что врачи у нас теперь служат государству. Как вам малина?
– Восхитительная, сэр. Пальчики оближешь.
– Это точно. А все благодаря застарелой язве нашей славной миссис Крокетт, дай ей Бог здоровья.
Покончив с чаем, Фаркухарсон набил трубку душистым табачком, закурил и, сладко затянувшись, продолжил:
– Работа здесь не бей лежачего. Двоим, конечно, развернуться негде, особенно в это время года. Однако я рад, что теперь мне будет с кем парой слов перекинуться... Я ведь обожаю лясы поточить. Большую часть жизни мне довелось проторчать в Западной Африке. Здесь же обосновался после того, как, изучив надписи на местных могильниках, подсчитал, что смертность в этой деревушке самая низкая во всей Великобритании. Природа тут, сами видите - замечательная, да и народец славный подобрался. Увы, ещё пара лет, и наше доброе правительство меня отсюда вышибет: слишком стар я и гожусь, похоже, только на то, чтобы на заднице ерзать да пенсию получать. И чем я тогда заниматься стану - ума не приложу. Мозг, конечно, закоснел - чуть ли не половину слов в новых выпусках "Ланцета" понять не могу.
– Доктор Фаркухарсон вдруг шлепнул меня по коленке.
– Вы уж меня просветите, ладно? Вы ведь наверняка собаку съели во всех этих новомодных лекарствах, которые они сейчас плодят со скоростью света. Помогите старому служаке.
– Он вынул из кармана здоровенные часы в золотом корпусе.
– Что ж, мне нужно проведать парочку больных. Устраивайтесь пока - после ужина увидимся.
Ужин состоял
Не прошло и недели, как я осознал, что медицинская практика в этом районе Англии разительно отличается от всего остального, мною виденного. Прежде всего, большинство пациентов страдали здесь от болезней, абсолютно неведомых современной медицинской науке. В Св. Суизине нас приучили обследовать пациента, будучи твердо уверенными, что любые симптомы можно будет с легкостью отыскать на страницах "Справочника по диагностике" Френча - роскошного фолианта в сафьяновом переплете; здесь же, в непривычном пасторальном окружении, мне приходилось сталкиваться с такими головоломками, как "жаворонки в брюхе шкворчат", "по ночам хорьки по хребту так и шныряют, так и шныряют" или - "болит-то, доктор - ну вроде как жеребец тебя копытом по черепушке хрястнет". Даже в тех редких случаях, когда пациенту удавалось припомнить диагноз, некогда установленный доктором Фаркухарсоном, толку мне от этого было с гулькин нос. Как, скажем, прикажете истолковать слова женщины, жалующейся, что её мужа "ишак разбил"? А у бедняги оказывался всего-навсего банальный ишиас.
Ну и вдобавок посещение врача почти всегда оборачивалось не столько оказанием помощи страдальцу, как развлечением для его домочадцев. На крик "Фу-ты, это ведь доктор!" отовсюду высыпала ребятня - поглазеть на приезжее диво. Мне приходилось осматривать больного, будучи окруженным разновозрастной толпой. Представляете, каково расспрашивать в таких условиях про стул и прочие интимные подробности? Когда мне удавалось выставить всю визгливую и хохочущую ораву вон, детишки развлекались тем, что поочередно заглядывали в комнату, а мои попытки прослушать тоны сердца то и дело прерывались зловещим шепотом:
– Он бедной мамочке всю грудь какой-то черной дрыной истыкал!
В домах, где детей не было и пациенты вели более спокойный образ жизни, со мной подолгу общались по душам, не только посвящая в семейные истории, но и делясь планами на будущее. Заходя к очередному такому пациенту, возлежавшему на кровати в спальне, я быстро здоровался и спрашивал, в чем дело. В ответ больной скрещивал на груди руки, вздыхал, возводил к потолку глаза и говорил:
– Видите ли, доктор, во время Первой мировой войны мне как-то довелось сидеть в одном окопе и...
Или:
– Ах, доктор, я стала плохо чувствовать себя с тех самых пор, как мой муж подался в десантники...
Когда как-то вечером за ужином я поделился своими сложностями с доктором Фаркухарсоном, он усмехнулся и сказал мне:
– О, им просто нужно, чтобы рядом была какая-то живая душа. Друзьям надоедать они не хотят, а родные их уже не слышат. Викария они побаиваются, вот и получается, что кроме доктора, поплакаться в жилетку им некому.
– Он принялся прочищать чубук трубки тонким скальпелем, который специально для этой цели держал на камине.
– Пусть я и бронтозавр от медицины, но я их прекрасно понимаю. Увы, нынешнее поколение врачей не воспитывают в таком духе. Глупо, да? А ведь любого практикующего врача спросите, и он скажет вам, что половину времени вынужден просто выслушивать пациентов и сочувствовать им. А ведь это раз в десять труднее, чем лечить их - вы уж поверьте старику. Скажите, вы пользовались термометром?