Долг, честь, мужество
Шрифт:
Генка поставил перед матерью бутылку, положил несколько ломтиков колбасы. Глаза у Акулины Петровны как-то неестественно расширились, она заплакала. По одутловатому морщинистому лицу грязными ручейками потекли слезы.
— Спасибо, сыночек, пожалел мамочку, — запричитала она.
Генка налил водки в стакан и протянул матери:
— Не блажи, на лучше выпей.
Акулина Петровна мигом опорожнила стакан, понюхала корку хлеба и снова замурлыкала себе под нос. А Генка переодел рубашку и выбежал на улицу. Из автомата он позвонил Лариске. К телефону подошла мать, ответила:
—
Генка стоял возле будки телефона-автомата и раздумывал, куда же ему теперь податься. И тут вспомнил, что надо рассказать Акиму о встрече в ресторане. Позвонил Настасье. Та сказала, что Аким Акимович будет у неё только завтра. А свой домашний адрес Овеченский никому не давал.
Домой идти не хотелось, и Генка договорился с Настасьей насчет ночлега. Купил коньяк, закуску и поехал к ней. Только переступил порог, как дородная Настасья сразу же заключила его в свои мощные объятия. Генка брезгливо морщился, но оттолкнуть ее не решался. Не домой же ехать ночевать, где все так осточертело!
А Лариска в тот вечер опять пошла «на дело». Стоя с дружками у метро, она наметанным взглядом отметила двух мужчин, по виду явно приезжих, и направилась к ним.
— Извините, пожалуйста, но я вынуждена обратиться к вам за помощью. Меня все время преследует какой-то парень. Если не трудно, проводите меня до трамвайной остановки. Это недалеко.
Ну разве могли мужчины отказать в любезности такой симпатичной и милой девушке! Конечно, если бы они были трезвыми, то им показалось бы странным, что молодая особа находится «под градусом» (преступница, прежде чем идти «на дело», всегда принимала солидную дозу спиртного).
Тот, что был помоложе, галантно поклонился и осторожно взял девушку под руку:
— Указывайте дорогу!
Все трое свернули на затемненную улицу.
— Что за напасть! — Лариска высвободила руку. — Чулок расстегнулся, сейчас поправлю.
Мужчины вежливо отвернулись. В это время сзади на них напали двое с ножами. Не успели приезжие опомниться, как остались без часов и бумажников. Первым сообразил, в чем дело, молодой. Он подставил одному из грабителей ногу, и тот кубарем полетел на асфальт. Завязалась борьба. Приезжие до того увлеклись, что не заметили опасности. Обломком кирпича Лариска ударила по голове пожилого провожатого. Мужчина опрокинулся навзничь и застонал. Этим воспользовался преступник. Он ужом выскользнул из-под молодого человека, схватил Лариску за руку и потащил ее под арку проходного двора. У Лариски соскочила туфля, она остановилась, нагнулась, пытаясь надеть ее на ногу, и тут же мужчины, догнав, схватили ее.
— Ах ты, гадюка! — ткнул ей под нос кулаком пожилой.
Лариска закричала:
— Помогите, хулиганы!
На крик стали сбегаться прохожие. Толпа росла, как снежный ком.
Лариска рыдала:
— Насильники проклятые!
Ох уж эти любители скандальных зрелищ! Не подоспей инспектор ГАИ, они, чего доброго, и самосуд бы устроили над приезжими.
Лариска, воспользовавшись суматохой, вскочила в проезжавшее мимо такси. Странное поведение потерпевшей
Сергей Владимирович Качалов, сотрудник Московского уголовного розыска, узнал об этом происшествии в половине двенадцатого ночи от инспектора уголовного розыска отделения милиции. По мере того как офицер рассказывал фабулу ограбления и перечислял приметы задержанной, Качалов все больше убеждался в том, что потерпевший Чаешвили — тоже ее жертва. Почерк один и тот же.
Капитан Качалов достал из сейфа документы и долго изучал сведения о похожих преступлениях. Вот, например, ограбление двух студенток. Неизвестная преступница отрекомендовалась девушкам дружинницей, заманила их в подъезд — якобы для проверки документов, и там с них сняли пальто.
Утром Качалов отправился в отделение. На месте сотрудник милиции более подробно рассказал капитану о ночном происшествии, положил перед ним заявление потерпевших, объяснение водителя такси и рапорт инспектора ГАИ. Сергей Владимирович несколько раз перечитал документы и попросил привести задержанную.
Лариска, войдя, сильно хлопнула дверью и сразу же потребовала сигарету. Капитан указал ей на стул, пододвинул пачку «Шипки» и спички:
— Курите.
Лариска плюхнулась на стул, закинула ногу на ногу и закурила. Сделав несколько затяжек, она затушила сигарету о край стола и бросила окурок на пол.
— Сорить здесь нельзя, гражданка, — заметил капитан.
— А ты подними, поухаживай за дамой, — огрызнулась Лариска и отвернулась.
Все это время Сергей Владимирович старался вспомнить, где он ее видел. Ну, конечно же, лет пять назад он отправлял ее в воспитательную колонию.
— Чего надо? Спрашивай, — вывела его из раздумий задержанная.
— Прежде всего следует познакомиться, — сказал капитан. — Я Качалов Сергей Владимирович, сотрудник милиции. Теперь необходимо, чтобы вы...
Лариска вскочила с места.
— А мне плевать на тебя, кто ты такой! Нет у меня ни имени, ни фамилии, понятно? — и она разразилась нецензурной бранью.
Сергей Владимирович подошел к окну. По улице, залитой ярким солнцем, прогуливались москвичи. Сегодня, в выходной, не было обычной будничной суеты. Капитану вдруг захотелось настежь распахнуть окно и крикнуть во весь голос: «Остановитесь! Всё ли вы делаете у себя в семье для того, чтобы ваши дети выросли настоящими людьми? Зайдите и посмотрите, как ведет себя эта девчонка. Увидите и наверняка глубже задумаетесь над воспитанием своих детей...»
Задержанная помешала мысленному монологу Качалова:
— Начальник, я спать хочу, давай закругляйся.
Сергей Владимирович обернулся.
— Я думал, что Лариса Ивановна Чувилина поумнела, исправила свою первую ошибку. А она, оказывается, вот какими делами занимается.
Задержанная выронила сигарету прямо на колени.
— Сгоришь, Лариса! — вскрикнул Качалов.
Но та сидела, как завороженная.
Сергей Владимирович тронул ее за плечо и указал на тлеющую сигарету.