Долгая дорога домой или Мы своих не бросаем
Шрифт:
– Что скажешь? – барин приоткрыл глаза и уставился на меня.
– Ходки были, но до суда дело не доходило, Ваша почтительность.
– Не доходило, – задумчиво повторил барин. – Почему?
– У меня были смягчающие обстоятельства, – спокойно ответил я.
Мы понимали друг друга. Чиновник и бандит – это почти одно и тоже. Только один прикрывается служением государству, а другой берет «свое» от жизни, не заморачиваясь этим. Они входят в касту уважаемых людей. Рано или поздно оба оказываются на скамье подсудимых.
«Барин»
– За что задержан, знаешь?
– Нет, Ваша почтительность, не знаю. Буду признателен, если сообщите мне.
– Проступки твои тяжелые, – сурово проговорил он. И я понял, что начался торг. – Переход улицы в неположенном месте, это раз. Пьянство и сон в общественном месте это знаешь что? – Увидев мой отрицательный кивок, сообщил. – Это бродяжничество. Документов у тебя нет. Ты опасный антисоциальный элемент. Все вместе потянет на один год каторги или полгода службы в доблестных вооруженных силах империи.
То, что год каторги заменялся полугодком службы в армии, говорило мне, что там столько не живут. Кроме того, бродяга сообщил мне, что за мои проступки дают неделю исправительных работ.
– Ваша почтительность, максимум, на что я могу рассчитывать, это неделя исправительных работ, – без всякого почтения ответил я. – Но я хочу получить освобождение, приложив смягчающие обстоятельства.
«Барин» с полицейским переглянулись.
– Законы, значит, знаешь? – барин откинулся на спинку кресла и уселся поудобнее. – А знаешь ли ты, червяк, что закон здесь я. Как прикажу, так и будет. Захочу отпущу тебя, захочу служить отправлю. А там ты через дней двадцать сдохнешь.
– Знаю, – спокойно ответил я, – поэтому хочу приложить смягчающие обстоятельства.
Барин некоторое время рассматривал меня с интересом в блеклых серых глазах.
– Ну, прикладывай, – усмехнулся он.
Я полез в сумку, нашел золотые серьги и положил их на стол перед полицмейстером. У того от увиденного вытянулось лицо. Он ошарашено смотрел на серьги с изумительными изумрудами и сглотнув слюну перевел взгляд на меня. Потом набрал в грудь воздуха и завизжал.
– Констебль! Почему задержанного не обыскали? А если у него в сумке пистоль?
– Никак нет! Ваша почтительность, – испуганно и запинаясь, начал оправдываться мой конвоир. – Задержанный обыскан. Ничего подобного у него не было. А сумка была пуста.
– Как это пуста? – возмутился я. – Там было сто дэриков и золотая цепочка с кулоном. Все это пропало, – убитым голосом сообщил я.
– Ах ты крыса! – еще громче завопил барин, сорвавшись на фальцет. – Дэрики отдал, а цепочку присвоил?
– Никак нет! Ваша почтительность. – Задержанный был хорошо обыскан. Ничего подобного у него не было. – Констебль стоял, вытянувшись в струнку, не шевелясь.
– Как это не было? – вновь возмущенным голосом заговорил я. – Там были мои фамильные драгоценности, доставшиеся
– Чтобы к вечеру цепочка лежала у меня на столе, – стукнул кулаком по столу «барин», иначе пойдешь под суд, как вор. Ты понял меня? – привставая, заревел он.
– А чего ждать до вечера, Ваша почтительность, – подзуживал я. – Цепочка у него в кармане штанов. Затем вышел в режим ускорения, засунул полицейскому цепочку в карман и вышел из ускорения, встав с безмятежным видом.
– Подойди! – Тихо приказал констеблю «барин». Тот послушно приблизился. – Ближе, – прошипел начальник. И мне почудилось, что в комнате появился удав Каа, вот сейчас он скажет: «еще ближе, бандерлоги». Но вместо этого я услышал: – выворачивай карманы!
Полицейский с обиженным видом стал выкладывать все, что у него было в карманах. Перочинный нож, завернутый в бумагу бутерброд с колбасой. Пачка папирос. Мелочь монетами и среди нее блеснула цепочка.
– Крыса! – с выдохом проговорил «барин» и со всего маха ударил констебля по лицу кулаком. Видимо он в этом деле поднаторел. Удар свалил полицейского с ног.
– Твое? – повернул ко мне красное лицо полицмейстер.
– Это смягчающие обстоятельства, Ваша почтительность, – отозвался я и скромно потупился.
Барин сгреб серьги и цепочку со стола, высыпал в красивый маленький мешочек, который вытащил из нагрудного кармана и убрал мешочек в тот же в карман, и прорычал.
– Свободен!
Перед тем как уйти, я вновь нырнул в боевой режим, отобрал мешочек забрал свое золото, а в мешочек насыпал раздавленные папиросы полицейского и мелочь, взятую со стола, вернул мешочек на свое место.
– Привет «барыне», – проговорил я.
Вышел из боевого режима и, кланяясь, попятился. Выскочив из кабинета, опрометью бросился вон. Кстати, деньги свои я тоже забрал, они лежали рядом с мешочком. Ну, может не только свои, но и «барина» прихватил. Смотреть было некогда. На улице поймал такси, заскочил и назвал адрес, ресторан «Веселый искатель».
Водила странно хмыкнул, сделал разворот и отъехав на метров пятьдесят, остановился возле знакомого мне здания.
– Точно я тут был. – удивился я. Вон и лавочка, на которой я уснул. На большой вывеске золотом и бордовым цветом красовалась надпись «Веселый искатель».
– С тебя дэрик, парень, – улыбаясь во весь рот, назвал цену таксист. Я достал деньги нашел бумажку номиналом три дэрика, получил сдачу и выскочил из машины. Уже взбегая по лестнице, я понял, что умею читать и считать. Я разбирался в местной валюте.
В полупустом зале за огороженном ширмами столиком сидели мой друг Жуль и толстый мужчина лет тридцати. Жуль меня увидел и замахал руками. Когда я сел Он укоризненно сказал.
– Ну где ты ходишь? Мы тебя полтора часа сидим ждем. Наш друг Ларозин уже собрался уходить.