Долгая ночь (сборник)
Шрифт:
Спрашиваю Петрова — для чего задний борт с машины снимал? У него аж глаза округлились: и это вы знаете? Только не для бандитов старался. В Рубцовске пришлось для стариков дрова-длинномер возить. Пришлось задний борт снять, думал, дома поставлю, а тут этот паразит Ленька...
Говорю — ладно, подписывай протокол и посиди в коридоре, мы сейчас с тобой в тот лесок поедем, покажешь, где все спрятано.
Петров вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.
Шахов бросает мне упрек:
— Что же ты этого проходимца из дела выводишь?
— Почему так решил? Как его выведешь — он прямой соучастник. А сажать
Шахов вконец расстроился: да ведь на нем кровь!
— Кто же с тобой спорит? Пусть суд решает, а нам с тобой помощь Петрова сегодня вот как нужна! У нас пока из этой банды двое в руках, а остальные на воле разгуливают. А если они награбленное перепрячут, пока мы с тобой дискуссию разводим? Берешь Петрова под стражу — он враз замкнется. Вон как Градов следователю сказал: «Ищи сам, начальник!» Словом, бери газик, вези Петрова, пусть место укажет, оставь там засаду, а Петрова, как вернетесь, отпусти под подписку. Никуда он не денется, дочка его держит крепче морского якоря.
А я возьму Зиберову, поедем к ней домой, где-то там тайник. Петров же ясно сказал: туда часть награбленного увезли.
Обыск у Зиберовой затянулся чуть не до полуночи. Пригласили тех же понятых, что и вчера, а начали с поленницы, аккуратненько сложенной под навесом. Пока оперработники дрова перекидывали, Клавдия ни на кого не смотрела, лицо у нее было сумрачное, осунувшееся, за эти сутки она и подурнела, и как-то постарела... В поленнице, в третьем, среднем ряду, оказалось три тайника, а в них костюмы, отрезы ткани, все упаковано в брезент. В одном из тайников нашлись топор и гантели — я сразу вспомнил заключение эксперта: «...удар нанесен предметом сферической формы». Сказал Коняхину — поосторожней бери, там могут и следы крови быть.
Пока с поленницей возились, я о подполе подумал: надо под картошкой пошарить. Но там ничего не оказалось. Зато в сундуке у Клавдиной матери лежало семь отрезов шелка — как вынули да разложили, так и пошло по комнате сияние. Зиберова было накинулась на нас с криком — что же вы у старухи последнее отбираете? Но мать сказала зло — берите, берите, на что мне ворованное? Я тебе, Клавка, мильён раз твердила: как пришло все неправедно, так и уйдет прахом! Чтоб твоему Леньке костью подавиться! И сам утоп, и тебя с собой утянул! Как я одна век доживать стану?
В горотдел вернулись уже в полночь. Дежурный говорит: майор Гринев просил, чтобы вы сразу к нему...
У Гринева подходила к концу очная ставка — сидят друг против друга шофер Петров и тот Градов, что ездил в соседний город костюм продавать. Оказалось, как Градов увидел Петрова, так сразу заявил: «Все, начальник, твоя взяла, грабанули мы эти две лавки, но только я сторожей не трогал, их обоих Ленька Прокудин в темя бил, гантель для того с собой возил». И все выложил.
Теперь выходило, что главная фигура в деле — Ленька, Леонид Прокудин: он и обрез раздобыл, из которого в Георгия Иванова стреляли, и дружков подбил на ограбление, и машину достал. Перечислил Градов всех соучастников, кого по имени, кого по фамилии. Крючков к ним никакого отношения не имел. Я тогда подумал — вот уж и воистину везенье! Не займись мы тогда Крючковым — не знали бы ничего о Зиберовой; не поехали бы к ней — не схватили бы Прокудина... Если розыск идет правильно, такое везение
Увели Градова, а Петров, шофер, сам не свой сидит, в пол смотрит, в лице отчаянье. Спрашиваю его — что дальше делать станем?
Он рукой машет — а что делать? Судить меня надо, кругом я виноватый: и банде помог, и вам не рассказал после первого раза, по трусости сбежал, по трусости второй раз поехал... Но не бандит же я, как они все. Подкалымить, ясное дело, не отказывался, но без воровства этого...
Да, думаю, был ты мужик как мужик, с женой и дочкой, еще в прошлую пятницу не знал-не ведал, куда тебя Ленька затянет... Спрашиваю Гринева — тебе Шахов мою точку зрения передал, чтобы Петрова под стражу не брать?
Гринев кивает — и я с этим согласен. Пусть в дежурке посидит, а утром отпущу, подписку только возьму о невыезде...
Шахов еще был у себя. Рассказал, что в том лесочке, где вещи были упрятаны, нашли бушлат и шапку. Оставил там засаду во главе с Жарковым, велел ждать хоть день, хоть два: все равно кто-нибудь явится...
Жарков и его люди вернулись в горотдел на другой день. Привезли награбленное и трех парней: их взяли, когда те пытались унести в мешках из тайника ворованную добычу.
На том, собственно, моя работа по этому делу и заканчивалась. В тот же день попросил Гринева: вызывай Прокудина. Уж очень мне хотелось увидеть его глаза, лицо, когда поймет, что попался. Увидеть не злорадства ради, а для справедливости. Еще сказал Гриневу: про то, кто сторожей убивал, сейчас спрашивать не будем, это на самый конец следствия пусть остается, когда Прокудин будет со всех сторон обложен.
Леонид Прокудин понятия не имел, что за минувшие сутки положение его в корне изменилось, потому вошел в кабинет с прежней озорной улыбкой, спросил весело:
— Сколько можно держать добрых мужиков из-за каких-то пьяных шалав? Эту Клавку да Машку задушить мало!
Говорю:
— Давайте, Прокудин, о женщинах потом потолкуем, а сейчас скажите, давно ли знаете Градова?
Прокудин пожал плечами.
— Это какой такой Градов? А то я с одним Градовым в колонии сидел...
— Вот-вот, этот самый. Когда его последний раз видели?
Прокудин еще улыбается, но в глазах тревога. Я его понимаю: что стоит за вопросом о Градове, он знать не может, но ощущение опасности уже появилось. Сказать, что месяц как освободился и что с того дня Градова не видел? А вдруг Градов нами допрошен и сказал по-иному? Тогда конец игре в «рубаху-парня», в ни за что пострадавшего, тогда придумывай новую линию поведения... Он уходит от ответа:
— А что Градов? Мужик как мужик, в колонии вкалывал, и тут...
Следователь Гринев усмехается:
— Знаем, знаем, один Градов из всей вашей гоп-компании на работу устроился. Вы лучше скажите, кто это ему посоветовал костюм в соседний город на продажу везти?
Прокудин головой качает — недоумение его совсем естественное:
— Что-то я, начальник, в толк не возьму, о чем речь пошла? При чем тут Градов? При чем тут какой-то костюм?
Гринев шкафчик стенной — узкий, дверка маслом крашена, — открыл, там костюм на плечиках висит, коричневый. Достал, на столик перед Прокудиным положил: