Долги дьяволов
Шрифт:
Тайкус направился прямиком к местам у сцены. Он воззрился сверху вниз на мужика, сидевшего вплотную к танцорам.
– Это мое место!
Мужик поднял на него взгляд.
– На нем не написано!
– Зато на нем написано!
– и Тайкус сунул ему под нос свой левый кулак. На каждом пальце было вытатуировано по букве: Б-О-Л-Ь.
Джим хмыкнул, увидев, как мужик мгновенно побледнел и забегал глазами, переводя взгляд с кулака на безжалостную физиономию Тайкуса и снова на кулак. Не говоря ни слова, он и его дружки забрали свою выпивку и пересели на другое место. Тайкус развалился на стуле, взгромоздил свои
Джим, ухмыльнувшись, направился налево, к стойке. Сегодня гостей обслуживала Мисти, и Джим был этому рад. В то время, как танцорам обоих полов позволялось и, откровенно говоря, рекомендовалось давать «приватные танцы», барменам и барменшам этого не полагалось. Но Мисти нравился Джим, и Джиму она нравилась, и, если ее смена заканчивалась в подходящее время, иногда она относила ему коктейль наверх.
– Джи-им!
Мисти была прелестна. Хрупкая, лукавая платиновая блондинка со светло-карими глазами и фигуркой, которая, если и не обладала заманчивыми выпуклостями танцовщиц, была все же весьма аппетитна. Джим подумал, что Мисти куда привлекательней всех этих плясуний.
– Ну, как вы? Я смотрю, Тайкус занял свое обычное место?
Джим расхохотался.
– Должно же в мире быть что-то неизменное!
– Так, значит, вам обоим по рюмочке «Старого Скотти Болджера» номер восемь и пивка на запивку?
– Ну да, все по-старому!
– Уже несу!
– подмигнула она.
Мисти выставила на стойку две рюмки под виски и две пивные кружки. Джим немного полюбовался ею, потом обернулся к танцорам.
Да, там было на что поглядеть! Одна особенно выдающаяся «артистка» стащила все, что осталось от ее костюма, и швырнула это в Тайкуса, а потом слегка откинула свою черноволосую головку и посмотрела прямо на Джима. Рейнор порадовался, что заказал выпивку, потому что во рту вдруг пересохло. Роскошная брюнетка обожгла его страстным взглядом, послала ему воздушный поцелуй и снова закружилась в ганце.
– Ее звать Евангелиной, - сказали у него за спиной. Джим вздрогнул, обернулся и виновато взглянул на Мисти, которая протягивала ему выпивку.
– Она у нас новенькая. Очень популярная!
В ее тоне не было ни малейшей ревности. Евангелина… Джим невольно улыбнулся. Полк, в котором некогда служили они с Тайкусом, получил прозвище «Небесные дьяволы». А «Евангелина» звучало как имя ангела, да и личико у нее и впрямь было ангельское. А вот тело - тело сулило дьявольские наслаждения!
– Она сегодня занята?
Мисти недовольно взглянула на него.
– Джим, я тут только выпивку разливаю. За всем остальным - к Вейну!
Джим кивнул, пристыженный. Он перегнулся через стойку и чмокнул Мисти в щечку. Она выразительно взглянула на него. Он сунул ей горсть кредитов.
– Вот то-то же!
Он улыбнулся ей, вернулся к столику, бережно неся напитки, и поставил их на стол. Тайкус вручил ему Евангелинин бюстгальтер, еще тепленький.
– Держи!
– Э-э… спасибо, - сказал Джим. Он пристроил бюстгальтер на стол и пригубил виски «Скотти Болджер». Улыбнулся, ощутив знакомое жжение, и огляделся по сторонам. Это был его дом, уж какой ни на есть, и он оставался таковым уже лет пять. У Вейна было хорошее заведение: танцорам, барменам и крупье платили как следует, и все они любили свою работу. Им с Тайкусом тут всегда были рады, и хотя Рейнор подозревал, что рады им в основном потому, что они появлялись тут с пригоршнями купюр, а не потому, что они такие уж замечательные сами по себе, все равно было приятно.
В полку «Небесных дьяволов» царили дружеские отношения, которых Рейнору недоставало. Конечно, рядом по-прежнему был Тайкус, но большинство «дьяволов»: рыжеволосый, вспыльчивый Хэнк Харнак, добряк Макс Цандер и Коннор Уорд, бывшая подружка Тайкуса Лайза Кэссиди, по прозвищу «Док», - все они были мертвы. Мертвы из-за предательства их командира, полковника Ксавье Вандершпуля - единственного человека, на которого им, казалось бы, следовало полагаться. Рик Кидд, снайпер, спасавший их задницы столько раз, что Рейнору даже и вспоминать не хотелось, ушел на вольные хлеба. Они с тех пор не пересекались. Большинство воспоминаний, оставшихся от тех дней, было смутным и обрывочным. Джиму не очень-то хотелось вспоминать службу.
Но здесь, хотя заведение Злого Вейна вряд ли можно было назвать «семейным», все же присутствовало ощущение семейного тепла. Как будто ты тут не чужой.
– Приятно все-таки чувствовать, что… - Тайкус нахмурился.
– Вот как это называется? Когда на тебя ничто не давит, нет никакого напряжения, и опасность не дышит тебе в затылок?
– Безмятежность?
– предположил Рейнор.
– Во-во. Приятно все-таки иногда испытывать безмятежность.
– Смотри только, не продуй все мои кредиты! А то ж ты мне еще должен остался с тех пор, как прикарманил львиную долю добычи.
Тайкус прижал к сердцу свою огромную лапищу. Вид у него сделался неподдельно оскорбленный.
– Когда это я так поступал, а, Джеймс Рейнор?
– Ну что ты, разве ж ты на такое способен!
Обычно, вот как сейчас, Джим заводил об этом речь просто так, для поддержания разговора. Но иногда он и впрямь задумывался, не было ли такого на самом деле. Уж Тайкус Финдли себя не обидит, можете быть уверены!
Джим глотнул еще виски и откинулся на спинку стула. Он снова устремил взгляд на алые уста черноокой Евангелины. И снова сглотнул.
– Тайкус, - сказал он, - у меня проблема.
– Я еще никогда не видел проблемы, которую не могла бы решить достаточно толстая пачка кредов. А у нас их сейчас до хрена, - заметил Тайкус, единым духом выхлебав виски и потянувшись за пивом. Он насмешливо взглянул на Рейнора.
– Ну, так что у тебя за проблема?
– Евангелина, - сказал Джим, кивнув на богиню, красующуюся на сцене.
– Не сказал бы, что это проблема.
– Ну, ты понимаешь… Просто обычно мы с Мисти кувыркаемся в простынях, когда она свободна. А сегодня она как раз свободна. Но Евангелина…