Долгие ночи
Шрифт:
Некоторое время все трое молчали. Арзу и Берс полулежали, Маккал ходил около родника. Берс чувствовал себя относительно спокойно, он уже принял решение. Правда, ни с кем не согласовав его. Поэтому он пока молчал и давал друзьям время обдумать принесенные им новости.
Солнце уже скрылось, но было еще сравнительно светло. Люди возвращались из лесу с вязанками дров. Берс знал, что несут они дрова не для домашних очагов, что сейчас они направятся в крепость. Те же, кто везет дрова на арбе, завтра поедут в Грозную. Вязанки дров — это хоть и небольшие, но деньги.
Жить-то людям на что-то нужно.
Пришло
— Да, чуть не забыл, — сказал Берс, опускаясь на корточки, — О польских делах Данча ничего не слышал? Так вот, с поляками покончено.
— А как дела в России? — спросил Арзу.
— Там все по-старому. Крестьянские волнения утихают. На них мы надеяться уже не можем.
— Наш конец предсказать не трудно, — грустно сказал Арзу, обеспокоенный слухами о переселении. — До сих пор мы еще на что-то надеялись. Но царь ни с кем так и не начинает войну.
Теперь возьмется за нас. Готовы ли мы к отпору? Нет. А рассчитывать на счастливый случай нельзя.
— Что же ты предлагаешь? — спросил Берс.
— Будет лучше, если мы создадим военный совет из пяти или семи человек. Конечно, кто-то должен стать главным и исполнять волю большого совета. Поэтому просто необходимо в течение этого месяца созвать общий совет представителей всех аулов и общин для окончательного решения. Если начнется переселение, то мы немедленно начнем восстание.
— Да, мы начнем восстание, если власти действительно начнут переселять нас. Но не иначе. И еще. Я начисто отвергаю первоначальный план.
— Почему?
— Бесцельная борьба всегда приводит к напрасным жертвам.
Прежде всего мы должны определить ясную и точную цель нашей борьбы. Скажите откровенно, сможем ли мы своими силами свергнуть царскую власть в Чечне?
— Конечно, нет, — глубоко вздохнул Арзу.
— Вот видите. Потому мы и ждем внешней войны России, — продолжал Берс — Возможно, тогда, воспользовавшись моментом, мы и одержим победу, хотя и это сомнительно. Но внешняя война России кончится для нее либо победой, либо поражением. Не вечно же будет продолжаться война. И тогда правительство опять обрушится на нас.
— И раздавит нас, как мух.
— Допустим, нам удастся свергнуть власть царя. Но что же мы будем делать дальше? Вернемся к довоенной жизни, к временам шейха Мансура и Бейбулата? Это невозможно. Во-первых, с тех пор мы лишились половины мужского населения и половины наших земель. Во-вторых, равнинные аулы, расположенные по-соседству с городом и станицами, примирились со своей судьбой, они почти свыклись с новыми порядками. В-третьих, появилась новая прослойка, на которую и опирается царская власть: офицеры, купцы, духовенство, мелкие торговцы, писари и так далее.
— Значит, Берс, возврата к прежней жизни нам нет? Остается только одно — привыкать к новым порядкам? — спросил Арзу.-
Иначе говоря, к нищете, бесправию, оскорблениям и унижениям?
— Народ, как и человек, Арзу, с годами должен расти. И физически, и духовно. Наша попытка вернуться к временам шейха Мансура привела бы нас к новой войне, а чем это грозит, не мне вам объяснять. К прежним временам нам возвращаться нельзя. Это равносильно тому, как взрослого зрелого человека перенести
— Так что же ты предлагаешь, Берс?
— Навсегда связать свою судьбу с судьбой других народов России и идти с ними в ногу.
— Но положение нашего народа намного тяжелее, чем других народов той же России. Лучше уж погибнуть, чем терпеть всю жизнь ненавистный порядок. Я считаю, что это и есть самый достойный выход из положения.
— Нет! Он самый сомнительный, вернее даже, самый безнадежный.
Я уверен, народы, находящиеся под царским гнетом, одержат победу только тогда, когда поднимутся против царизма все вместе. И есть люди, которые учат народы мира, как им бороться за новую жизнь. Я уже рассказывал, что лет пятнадцать назад над Европой пронеслась грозная буря народного гнева. Она пронеслась и над Россией, хотя коснулась ее в меньшей мере.
Она не смогла уничтожить власть угнетателей. Но над Европой и Россией вновь собираются грозные тучи, и скоро грянет новая буря.
— Ты подводишь нас к мысли, что наше восстание следует отложить?
— Другого выхода нет.
— А если нас начнут переселять на левый берег Сунжи и Терека, в Малую Кабарду? Так мы уступим и остальные земли?
— Тогда, конечно, возьмемся за оружие. Однако переселение наших аулов и переселение на эти земли казаков — вопрос очень сложный. Во всяком случае в течение ближайших двух-трех лет решить его правительству вряд ли удастся. Наша задача — усиленно готовиться к восстанию. Подбирать и учить людей. Но нужно быть осторожными. Солта-Мурад, Вара, Залма, Шоип Майртупский — люди мужественные. Однако мужество — это еще не все. Одной лишь храбростью нам не победить. В этом мы уже убедились на своем же горьком опыте. Торопиться с созывом совета, по-моему, тоже не следует. Собирать его в летнее время опасно. Собраться следует зимой. Ну, а теперь давайте совершим вечерний намаз [44] и разойдемся.
44
Намаз — молитва.
— Берс, я не совсем понимаю действия Вары, — сказал Маккал.-
Он грабит на больших дорогах, убивает офицеров и чиновников.
Но сам-то он скрывается, а расплачиваться за его действия приходится ни в чем не повинным людям. Передай ему, что мы решительно осуждаем его тактику. Она приносит не пользу, а только вред.
— Вара — человек вообще-то странный. А после шалинского дела он просто стал похож на дикаря. Ни во что не верит — ни в Бога, ни в черта. Я ему говорил то же самое, что и ты, но он и слушать ничего не хочет.
— Слушать не хочет? — вспыхнул гневом Арзу. — Тогда с ним разговор будет короткий. Предупреди его, что, если по его вине пострадает кто-нибудь из наших, ему не сносить головы. Он вместе со всеми клялся на Коране, а потому обязан подчиняться.
Что получится, если каждый начнет своевольничать? — горящие глаза и суровый тон Арзу служили грозным предупреждением, что его слова — не шутка.
— И еще. У нас к тебе вот какая просьба, Берс, — Маккал говорил так, словно просил извинения. — В Гати-Юрте случилось несчастье. Собака Иса застрелен собственным сыном.