Долгий путь домой - 4
Шрифт:
Мы собрались в пионерской комнате и перезнакомились. Память у меня теперь прекрасная, и отличить двух братьев-близнецов, кто Вовка, а кто Витька, мне не представляло труда. Хоть и близнецы, они были очень разными по поведению.
Но самой яркой личностью был огненно-рыжий Федька.
Русый задумчивый Виталька, светлые Славка и Тимка, Ромка, Васька, Сёма, Санька, сменившийся с дежурства у ворот, как они были не похожи на вечно озабоченных крысят!
Все весёлые, жизнерадостные, не скажешь, что детдомовские. Позже оказалось, что скучать и тосковать
– Познакомились? – взял слово Кимка, - Как дела со шлюпками? Почти готовы? Ну, ничего, после битвы на Иртыше просмолим и просушим, до конца… Паруса сшиты?
– Мы их попросили девочек сшить! – заявил Тимка.
– Девочек! – возмутился Кимка, - Брезентовые паруса! Опять исколют все руки!
– Они очень просили, - смутился Тимка.
– Всё равно, девочек надо беречь. Есть дела и для них.
«Девочки где-то есть!» - почему-то обрадовался я.
– Так, отложим пока корабельные дела, сосредоточимся на предстоящем сражении. Среди нас новичок, надо будет сегодня ввести его в курс дела, сыграться, чтобы смогли сражаться одним строем, а то завтра уже выезжаем! Ники заявил, что может фехтовать любым видом холодного оружия, надо посмотреть, с кем в паре его поставить. Не будем терять время, предлагаю закончить совещание, и пойти на ристалище!
Мы весело выскочили из своего барака и, построившись, под командой Кима, пошли на «ристалище», оказавшееся обыкновенным стадионом.
Зато здесь, с краю, стоял домик, в котором жил тренер и хранился спортинвентарь.
Кимка познакомил меня с тренером, Василием Алексеевичем, тот записал меня в журнал, спросил, чем я занимался. Я, не скрывая, сказал, что всем понемногу.
– Хорошо! – сказал тренер, велел всем разобрать сабли и маски, со мной решил провести небольшую разминку.
Мы тоже вооружились, и потихоньку стали прощупывать друг друга.
Василий Алексеевич практиковал европейскую школу, может, даже, больше русскую… Меня учили восточной, и русской.
Я постарался всё делать неуклюже, но и не поддаваться. Сколько бы тренер ни пытался закончить схватку быстрой победой, у него ничего не получалось.
Видя, что я рассеянно держу саблю, отведя её в сторону, и полностью открывшись, к тому же с любопытством рассматривая её кончик, пробовал вразумить меня, сделав прямой укол, но его сабля не находила цели. Я отмахивался от него, держа саблю, как палку, наверно, поэтому нечаянно выбил у тренера его оружие…
– Ой! Извините, сэнсэй! – воскликнул я, кланяясь, - Я нечаянно!
– Ты, маленький злодей, издеваешься надо мной! – покраснел от гнева тренер, - Зачем скрываешь, что умеешь фехтовать?!
– Я не могу фехтовать лучше учителя… - Снова поклонился я. Василий Алексеевич промолчал.
– Хорошо, - немного успокоился он, - Будешь помогать мне. Сейчас ребята встанут в пары, мы будем с тобой смотреть, и поправлять их, указывая на ошибки.
Ребята встали в стойки, и начали сражение. Как их можно было поправлять? Ребята старательные, но все движения были одной
– Ты чем-то недоволен, Ники? – спросил меня тренер.
– Зовите меня Никита, - хмуро сказал я.
– Почему? – удивился Василий Алексеевич.
– Потому что Ники добрый, а Никита злой, - сказал я правду.
– Я догадываюсь, почему, - с досадой сказал тренер, - У меня было очень мало времени.
– Меня научили фехтовать за неделю! – вырвалось у меня.
– Ты, наверно, очень талантлив.
– Я не люблю боль. Учили жёстко.
– Я бы тоже так учил, - согласился тренер, но посмотри на ребят, ты сможешь причинить им боль?
– Для их выживания, придётся, - ответил я упрямо, - отдайте их мне на ночь, они научатся азам.
Василий Алексеевич внимательно посмотрел на меня:
– Да, внешность обманчива. За таким худосочным телом не разглядишь силу. Я вот устал тебя гонять, а ты ровно дышишь. Спросим ребят?
Ребята решили попробовать.
– Пробовать идите кашу, - сказал я, - Кто останется, тот будет работать.
Переглянувшись, остались все.
Я выбрал в качестве учебного пособия хворостину и сказал, что буду биться хворостиной против сабли, наносить уколы и рубящие удары, жаловаться бесполезно. Чтобы не терять времени, сначала я побью всех по очереди, потом будете нападать парами, потом втроём.
Василий Алексеевич тоже решил остаться посмотреть на нелёгкое обучение.
– Я – Никита! – провозгласил я, и встал в стойку. Первым решил выйти против меня Ким. Пришлось сначала поправить его стойку, сказав ребятам, что это первый и последний раз, кто ещё ошибётся, будет получать хворостиной.
– Запоминайте! – воскликнул я, своей веточкой отбивая удары Кима. Я постарался подольше провести поединок, чтобы зрители увидели приёмы, удары, отводы и уход с линии атаки.
Через несколько минут я выбил хворостиной саблю Кима.
Так мы начали учёбу, жёстко поправляемую хворостиной по открытым местам.
– Потерял руку, ногу, печень… Ребята чуть не плакали от боли, но упорно вели борьбу.
Они менялись, я стоял на месте, потом нападали попарно, втроём, я забыл, что надо маскироваться, хотел, чтобы эти славные ребята хоть немного научились держать саблю в руке.
Забыл я про политрука. Узнав, что мы не пошли на ужин, а занимаемся фехтованием, пришёл посмотреть. Увидев, что я развлекаюсь с ребятами, ничего не сказал, и я его не сразу увидел.
Но скрываться было уже поздно, да и ребят уже охватил тот азарт, когда прерывать тренировку было нежелательно.
Василий Алексеевич подал мне уже четвёртую хворостину, многие почёсывали задницы, но всё не оставляли надежду поцарапать меня.
Так мы и танцевали, пока не свалился последний мой партнёр.
Тогда Спиридон Ильич пригласил меня на разговор.
– Где тренировался? – спросил он, когда мы зашли к нему в кабинет.
– Был в закрытом спортивном лагере, нас тренировал сэнсэй…