Долгий путь
Шрифт:
Где-то у вокзала Монпарнас должен быть дом ее друзей, там она сможет наконец немного передохнуть после долгого мучительного пути. Кончилось тем, что я проводил ее до самого дома, где жили ее друзья, у вокзала Монпарнас.
— Спасибо, — сказала она, уже стоя в парадном.
— Вы точно знаете, что это здесь?
Она торопливо взглянула на номер дома, прибитый над входом. — Да, — ответила она, — спасибо за все, что вы для меня сделали.
Я улыбнулся ей. Да, думаю, что тогда-то я и улыбнулся ей. —
— Это пустяк?.. — Ее брови изумленно взметнулись.
— Я хотел сказать: найти-то было совсем легко.
— Нет, — возразила она.
Она снова оглядела улицу и прохожих. И я тоже оглядел улицу и прохожих.
— Вы и без меня прекрасно добрались бы сюда.
Она покачала головой.
— Вряд ли, — сказала она, — сердце у меня совсем омертвело, навряд ли я добралась бы одна.
У меня еще осталась одна сигарета, но лучше я закурю потом. — У вас омертвело сердце? — переспросил я.
— Ну да, — сказала она, — сердце и вообще все. Я вся стала как мертвая.
— Вот вы и добрались до места, — сказал я.
Оглядев улицу и прохожих, мы улыбнулись.
— Все равно это как день и ночь, — тихо сказала она.
— Что как день и ночь? — переспросил я.
— Когда приходится добираться самой или когда тебе кто-то помогает, — сказала она, и взгляд ее устремился куда-то вдаль, поверх моей головы, в прошлое.
Мне хотелось спросить ее, почему из всех прохожих она выбрала именно меня, но я тут же передумал: не стану я ни о чем спрашивать, в конце концов это ее личное дело.
И снова она охватила взглядом меня, улицу, прохожих.
— Мне показалось, вы очень хотели, чтобы я заговорила с вами… — сказала она.
Мы помолчали. Нам больше нечего было сказать друг другу, не то это могло бы завести нас слишком далеко. Она протянула мне руку.
— Спасибо, — сказала она.
— Это я должен вас благодарить, — ответил я.
Секунду она пытливо разглядывала меня, затем, повернувшись, скрылась в парадном.
— Старик, послушай, старик, — говорит парень из Семюра, — никак ты спишь?
В самом деле, я, кажется, вздремнул, и мне словно приснилось что-то. А может быть, сны просто вьются вокруг и мне чудится, будто этот вагон тоже возник из какого-то сна.
— Нет, я не сплю. — Как ты думаешь, скоро кончится эта ночь? — спрашивает парень из Семюра.
— Не знаю. Ничего не знаю.
— Сил моих больше нет, — говорит он.
Я и так догадался об этом по его голосу.
— Попытайся задремать, — говорю я.
— Да нет, от этого только хуже делается, — говорит парень из Семюра.
— Почему?
— Мне снится, будто я падаю. Все время я только падаю и проваливаюсь куда-то.
— И со мной то же самое, — говорю я.
Это верно: обязательно приснится, будто ты куда-то проваливаешься. То
— Чувствую, плохи мои дела, — говорит парень из Семюра. — Не смеши меня, — отвечаю я.
— Правда, старик, я не шучу, у меня точно все омертвело внутри.
Кажется, я когда-то уже слышал эти слова.
— Что это значит — омертвело? — спрашиваю я.
— А то, что я весь как мертвый, неживой, понимаешь?
— И сердце тоже омертвело? — спрашиваю я.
— И сердце тоже, — отвечает он.
Сзади вдруг раздается вопль. Он усиливается, затем, оборвавшись, переходит в стон, в страдальческий шепот и вдруг опять с силой взмывает вверх.
— Если он не замолчит, мы скоро свихнемся, — говорит парень из Семюра.
Я чувствую, что нервы его напряжены до предела, слышу его прерывистое дыхание.
— Свихнетесь, оно и к лучшему, — произносит голос за нашей спиной.
Парень из Семюра слегка оборачивается назад, к темной массе тел, сгрудившихся сзади. — Как, он еще не сдох, тот говнюк? — осведомляется он.
В ответ раздаются какие-то ругательства.
— Веди себя прилично, — говорит парень из Семюра, — не мешай нам разговаривать.
Тот тип усмехается. — Что-что, а языком болтать вы мастера! — Нам нравится разговаривать, — заявляю я, — приятная беседа скрашивает путь.
— А если тебя это не устраивает, — заключает парень из Семюра, — можешь сойти на следующей остановке.
Тот тип снова усмехается. — На следующей остановке, — говорит он, — мы все сойдем.
На этот раз он сказал правду.
— Не волнуйся, — говорит парень из Семюра, — где бы мы ни оказались, тебя мы не забудем.
— Правильно, — раздается чей-то голос слева, — за стукачами надо присматривать.
Тип после этих слов сразу умолкает.
Недавний вопль теперь перешел в еле слышный жалобный стон, нескончаемый, нестерпимый.
— Что это значит, — спрашиваю я парня из Семюра, — когда человек говорит, что у него омертвело сердце?
Это было год назад или что-то около того, на улице Вожирар. Она сказала мне: «Сердце у меня омертвело, и вся я стала как мертвая». Хотел бы я знать, воскресло ли потом ее сердце. Она не знала, как долго она сможет пробыть в том доме, где жили ее друзья. Может быть, ей пришлось уйти оттуда и опять скитаться по свету. Только бы ей не пришлось проделать тот же путь, что мы совершаем теперь, парень из Семюра и я.