Долго, счастливо
Шрифт:
Подойдя к кровати, ложусь и притягиваю тебя к себе, не спеша, впрочем, вынимать тебя из-под одеяла.
Я чувствую твое объятие, и мне становится чуточку лучше, хоть я и понимаю умом, что на самом деле ты не согласишься на то, о чем я тебя прошу. Поэтому я не хочу вылезать из своего кокона, а только крепче хватаюсь за одеяло и продолжаю что-то бурчать.
И все равно я люблю тебя.
Хмыкаю:
– Я все равно тебя не слышу, а разговоры с собой - верный признак шизофрении, - задумчиво рассматриваю твой силуэт под одеялом.
–
– Она тебя услышит и без слов, - усмехаюсь.
– Хочешь фотографию - думай, как сделать ее без фотографа, - усмешка становится все лукавей, но тебе ведь нравится, когда я даю тебе выход и иду на уступки.
– Ну, можно заклинанием. А фотоаппарат у нас есть, - задумчиво говорю я и прижимаюсь к тебе. Ты очень хитрый, изворотливый и довольно небезопасный в обращении слизеринец, но я в тебе люблю даже это, потому что принадлежать тебе - счастье.
– А ты правда согласен?
– я смотрю тебе в глаза, нахально и прозрачно намекая на поцелуй.
– Если бы я был не согласен, ты бы не добился своего никакими способами, - говорю очевидную истину и мимолетно целую тебя, заставляя вновь обиженно надуться.
– Добился бы. Только для этого пришлось бы тебя снимать незаметно, а потом приклеивать ко мне магией, - вздыхаю я и целую тебя в шею, после чего бурчу.
– Вот заставлю когда-нибудь на себе жениться, будешь знать.
– Не заставишь, - ухмыляюсь и прикрываю глаза.
– Да и сам не захочешь.
– Почему это?
– я искренне удивлен.
Задумчиво наматываю на палец черную прядь, не желающую лежать ровно:
– Потому что все сказки свадьбой заканчиваются.
– У нас сказка и так неправильная, - я тихо мурлычу от твоих действий, потому что люблю мягкие поглаживания своих волос. Особенно когда это делаешь ты. Вернее, только когда это делаешь ты.
– В сказках прекрасный Принц на белом коне, а не с ретортами в лаборатории. И Принцессы, кстати, сами драконов не убивают ведь тоже...
– я смеюсь и смотрю на тебя.
– Хотя для меня наша с тобой жизнь все равно сказка. Райская.
– Вот и незачем добавлять в нее «правильные» ноты
– Ты прав. Я тебя люблю, - я целую тебя в губы и прикрываю глаза.
– Иди сюда, он сам все сделает, так что нечего бегать туда-сюда, - ловлю тебя за край мантии и тяну к себе, усаживая на колени.- Снимет, тогда и посмотришь.
Я вздыхаю и иду к тебе на руки, нежно обнимаю и прижимаюсь. Вообще-то я специально создавал иллюзию беготни, чтобы ты вот так вот притянул меня к себе и обнял, потому что это - настоящее, самое-пресамое из всего, что только может быть. Наша фотография должна быть идеальной, и она такой будет, даже если я испорчу кадр своей суетливостью. Ведь любому взглянувшему на нас будет ясно, что мы любим друг друга.
– На сколько ты поставил таймер?
– задумчиво смотрю на это прибор персональной пытки и запускаю пальцы тебе в волосы.
– На двадцать секунд. А что, много?
– я лукаво улыбаюсь и смотрю тебе
– Да, пожалуйста, - достаю кошелек и протягиваю деньги, когда взгляд в очередной раз цепляется за нашу фотографию, заставляя пару мгновений смотреть на нее. В последний момент я немного поменял положение рук, поэтому смотреться картинка стала... интимнее. Зато ты радуешь. Да и что скрывать, мне тоже нравится эта фотография.
Глава 10.
И перестань гипнотизировать меня своими агатами.
– Се... Северус...
– я перевожу дыхание и расслабляюсь, пригреваясь у тебя под боком и нежно целуя твое плечо.
Проходит несколько минут, и вот ты спишь рядом со мной. Обнимаешь мои плечи так же уютно, как и обычно, прижимаешь меня к себе очень надежно и крепко, и всем видом показываешь, что любишь меня и никому никогда не отдашь. А я гляжу в потолок и с тоской смотрю в окно. Сегодня новолуние, а это значит, что прошел месяц с моего предыдущего «побега» на ночь. И я тихо выскальзываю из кровати, беру Молнию и иду на крышу. На мне теперь мантия-невидимка, и я научился накладывать заклятие Невидимости на метлу, так что летать я могу в тишине и покое. Жаль лишь, что звуки это заклятие не заглушает...
...и Молния рассекает воздух с легким свистом. А я вновь и вновь умираю от восторга и величия того, что дарит мне полет - ощущения свободы.
Я летаю до самого рассвета, выписывая мертвые петли и сумасшедшие фигуры высшего пилотажа, проливая очередную порцию своих слез, которые никто и никогда, кроме этих вылазок, не увидит и не услышит. Зло утираю их рукавом мантии, и они легко серебрятся на невидимой ткани, заставляя меня прикусить губы. В этих полетах я выплескиваю то, что всегда прячу глубже всего: свою обиду на судьбу, когда-то заставившую меня переломать и перекорежить всего себя, с самого основания.
Сейчас я с человеком, которого люблю больше всего на свете, и самое поганое - в том, что этот человек тоже перекорежен. По тем же причинам, что и я.
И поэтому я не могу делить свою неизбывную тоску с тобой, я могу быть с ней только один на один. И поэтому, когда встает солнце, я все еще не удовлетворен результатом. Я вернусь на крышу через месяц, а сейчас я спускаюсь и вновь проскальзываю в постель, устраиваясь в ней так же, как и до ухода.
– И где ты был?
– не открывая глаз - это и не нужно, - спокойно и тихо.
Я угрюмо смотрю на тебя. Ты мог бы и промолчать, как делал во все предыдущие месяцы - уж не знаю, нарочно или нет.
– Секрет.
Да, я ребенок, но так легче всего сейчас спрятать то, что еще не утихомирилось и продолжает буянить в моей душе.
– Уверен?
Я утыкаюсь носом тебе куда-то в подмышку, обнимаю как можно крепче и невольно все же шмыгаю носом.
– Я летал, - нехотя, спустя несколько минут, но я все же признаюсь тебе, и прижимаюсь еще теснее, словно хочу срастись с тобой. И это правда, я действительно этого хочу, ведь ты - надежный и незыблемый, и рядом с тобой я чувствую себя защищенным.