Долго, счастливо

Хеекса

Твоя выдержка достойна похвалы - несколько недель обижаться и не появляться дома, сняв комнату. Но с приближением Рождества и постепенным восстановлением лаборатории, злость начинает сходить на нет, а твое отсутствие ощущается все сильнее. Последствия взрыва оказались не так сильны, как я опасался, и практически все необходимые результаты и записи удалось вернуть. Через неделю после твоего ухода, я начинаю думать о том, что надо найти тебя, сказав о восстановлении лаборатории и о том, что тебе пора возвращаться. Я вряд ли признаю это вслух, но я и правда мог наклеить ярлык

на кислоту, особенно видя твое состояние. Как мог не предлагать свою помощь, а просто помочь тебе. Я слишком полагаюсь на свои привычки и любовь к одиночеству во время проведения экспериментов, автоматически присваивая такую же любовь тебе. Но врать себе по поводу того, что все еще предпочитаю одиночество вне лаборатории, я не могу. И с приближением и наступлением сочельника эта истина окончательно разъедает мое спокойствие, заставляя со злостью собраться и пойти за тобой.

Однако, ты в своей излюбленной манере словно заранее угадываешь направление моих мыслей, и, едва выйдя из дома, я замечаю знакомый силуэт, огибающий дом и заглядывающий в окна.

– Решил войти через окно или забыл, как стучать в дверь?

– Хотел забрать свои вещи, - автоматически лгу я, глядя на тебя очень настороженно. Я знаю, да, мы женаты, а вместе уже десять лет, и ты с лету распознаешь мое вранье, но надо же как-то показать, что мы были в ссоре... тем более что я все еще обижен на тебя за ту статью.

– Поттер, не врите, если совершенно не умеете этого делать, - я усмехаюсь и замечаю бутылку, изгибая бровь.
– Это взятка для того, чтобы я тебя простил?

– Это подарок, - мрачно бурчу я и отдаю тебе бутылку.
– Счастливого Рождества, - и я разворачиваюсь, собравшись уйти. Не то чтобы я не хотел тебя сейчас повалить в сугроб и начать целовать, особенно увидев твою усмешку, да и вообще... увидев тебя. Нет, просто если я это сделаю, я буду еще большим ребенком, чем обычно...

– Я не склонен пить один, ты это знаешь, - поймав тебя за руку, я возвращаю тебе бутылку.
– Хочешь подарить - раздели.

– Я не в настроении для глинтвейна, прости. Сохрани, выпьешь потом еще с кем-нибудь... поумнее доктора Поттера, неправильно рассчитавшим интеграл десятичного логарифма, - огрызаюсь я и отдаю тебе бутылку вновь. Я знаю, я веду себя отвратительно и по-детски, но эта статья действительно меня задела. Не то, о чем она была, а то, как она была опубликована.

Я удивленно смотрю на тебя и заставляю посмотреть на себя:

– Ты злишься на меня из-за своей ошибки?

– Ты фактически прилюдно меня унизил, опубликовав этот дурацкий обзор в «Вестнике»!
– я вырываю руку из твоей и хмуро отворачиваюсь.
– Даже если это и была правда, ты мог бы сказать это один на один. В конце концов, мы не так уж далеко живем... жили, в пределах одной постели практически.

– Я говорил тебе быть внимательнее, ты меня так и не послушал. Поэтому статья была самым простым и действенным способом указать тебе на твои ошибки. После крыла ты слишком

расслабился и стал делать ужасающе грубые ошибки.

– Ты умеешь унижать людей и в личном разговоре. Зачем было это выносить на публику?

– Ты меня не слышал, когда я говорил тебе это лично. Я сказал тебе присмотреться к твоему последнему эксперименту, но ты отговорился тем, что занят формулой, заранее ошибочной, ведь ты неправильно рассчитал ее несколько шагов назад.

– Я советовался с тобой по поводу черновиков.

– Ты положил их на стол с работами студентов и повис у меня на шее, а утром забрал черновики, даже не спросив, просмотрел ли я их.

– Кхм...
– я краснею и отвожу взгляд в сторону.
– Хорошо, допустим. Но предупредить меня о статье ты мог?

– Двух упоминаний и вопроса о том, отправлять мне статью или ты все же выслушаешь меня - этого тебе недостаточно?

– Я же работал в это время! Я даже не слышал, что ты говорил!

– Последний вопрос был за ужином, - я усмехаюсь.
– Я понимаю, что наука чрезвычайно увлекательна, но ты слишком ей увлекся, перестав замечать детали, мелочи и нюансы.

– Я все замечаю, - обиженно надуваюсь я и направляюсь к дороге.

– Неужели?
– хмыкнув, я неторопливо двигаюсь за тобой.
– Даже то, что разрушения оказались не столько невосполнимы, и большая часть твоих результатов и записей цела?

– Что?
– я резко оборачиваюсь и смотрю на тебя. Прямо в глаза. Магнетические, любимые, самые лучшие...

– Если не убирать пепел, бумага легко поддается восстановлению. Конечно, если хватает внимания и терпения взяться за этот кропотливый и долгий процесс.

– У меня бы не хватило. Ни внимания, ни терпения, ни ума.

– Я в курсе, Поттер. Ты собираешься возвращаться и проверять свои бумаги или я должен применять легилименцию, чтобы узнать какие записи к чему относятся?

– Я заберу их как-нибудь. Вместе с вещами.

– Я уже сказал тебе по поводу вранья. Заходи, вещи из отеля заберем позже, - я открываю дверь и с усмешкой оборачиваюсь к тебе.
– Или ты предлагаешь мне поверить в твое твердое намерение уйти и выставить твои вещи за дверь, запретив когда-либо в жизни даже заговаривать с собой?

– Северус, я...

– Да?
– у тебя очень детский вид и злиться на тебя невозможно.
– Заходи, а то опять простудишься и пропустишь свою любимую рождественскую часть сказки. Тем более, что глинтвейн принято пить теплым, а золотой компонент, подозреваю, может от мороза приобрести не лучшие свойства.

– Ничего он не приобретет, я проверял, - бурчу я и топчусь на месте.

– Даже если так, это не повод превращать жидкость в лед. Повторное нагревание не добавляет вину вкуса, - мне приходится подойти и поймать тебя за шарф.
– Заходи, а то весь дом выстудишь, - вязанный поводок заставляя тебя пойти за мной в тепло нагретого дома.