Долго, счастливо

Хеекса

– Северус...
– я оборачиваюсь и долго-предолго смотрю на своего законного супруга, который ухмыляется в своей невозможной слизеринской манере.
– Ты невероятно... хитрый, коварный, скрытный... и ужасно хороший...

– Ты мог бы и сам обо всем догадаться, если был внимательнее, - я хмыкаю.
– По лунному циклу лучшее время для сбора трав завтра. К тому же мы свернули в другую сторону.

– Я же сонный, - дуюсь я, незаметно срывая пару ягод и подходя к тебе ближе.

– Знаю. Поэтому я и не подождал до того момента, как ты сам проснешься. К тому же появление на рассвете из тумана смотрится более впечатляюще.

Я

вкладываю в твои губы ягодку и улыбаюсь:

– Ты прав. Это чудесное утро, - а потом я съедаю свою черничку и неожиданно для тебя падаю на спину, увлекая тебя за собой и мысленно морщась от колющих спину сухих травинок.
– Вот кстати об утре и сопутствующих ему реакциях...

– Ребенок, - я с усмешкой съедаю ягоду, с удовлетворением отмечая, что она уже созрела, после чего ложусь в траву рядом с тобой.
– Главное, не объешься. Здесь нам хватит надолго, плюс можем собрать всю и часть поместить под заклинание заморозки, тогда они сохранятся сколько угодно, - сорвав еще несколько ягод, я с удовольствием съедаю темные сочные шарики. Последняя ягодка убегает, прячась в моем нагрудном кармане, но у меня есть на беглянку другие планы, так что ей приходится покинуть свое убежище и усесться у тебя на губах, давая мне повод наклониться над тобой и накрыть твои губы своими. Пробегающий по траве ветерок колышет темные ягоды и зеленые листья, а вокруг разливаются запахи утреннего леса и звучание его «голоса», наконец-то убеждающие меня и мой упрямый организм, что я действительно на отдыхе. Здесь, в этом диком уголке, где есть только небольшой домик в лесу и мы с тобой, я могу по-настоящему расслабиться, позволяя себе то, что никогда не случится в нашей обычной жизни.
– Помнешь ягоды и запачкаешь одежду - дам подзатыльник.

Я смотрю на тебя с улыбкой и смеюсь:

– Какое страшное наказание...

– Я не хочу тратить время на состав от пятен - его можно провести с большей пользой и интересом.

– А я сам сделаю и постираю, если что. Ты лучше меня еще раз поцелуй.

– Буду иметь в виду. Ягоду будешь или хватит пока?

– М-м-м... если ты мне ее передашь губами, буду. А вообще на траве неудобно, но очень сексуально лежать, знаешь...

– Это тонкий намек, что ты хочешь лежать на мне? Или что на траве ты согласен делать нечто иное, чем лежать?
– с усмешкой скармливая тебе еще несколько ягод, я притягиваю тебя к себе и отодвигаюсь ближе к краю поляны, под деревья, чтобы не помять богатство ягод и не отвлекаться на очистку одежды от сладкой кашицы.

Я перекатываюсь под дерево и задумчиво смотрю на тебя снизу вверх:

– Что на траве можно делать и что-нибудь другое. Знаешь, как бодрит, когда в голую задницу впиваются сухие травинки, веточки и муравьи?

Хмыкаю:

– Догадываюсь. Но, надеюсь, у тебя нет желания проверять это на себе?

– Почему нет-то?
– я смотрю на тебя удивленно.
– Я же сонный, мне проснуться надо.

– Мне казалось, что ты уже достаточно взбодрился, - я с усмешкой расстегиваю твои брюки и поглаживаю теплый член, поблескивающий смазкой, очень похожей на еще одну каплю росы.

Я тихо постанываю и толкаюсь в твою руку:

– Се-е-еверус...

– Хочешь только размяться?

Нетерпеливо вздыхаю и тянусь к застежке своей... то есть твоей мантии, которую я надел, чтобы не замерзнуть на утренней прохладце. Подстилаю ее под нас и бурчу:

– Нет...

– Не забудь о чистоте, - я усмехаюсь и помогаю тебе избавиться от одежды, выкидывая

ее куда-то под соседнее дерево и медленно оглаживая тебя по бокам.
– Мальчишка...

Я тихо постанываю от ласки и поднимаю на тебя глаза, добавляя последний штрих к своему растрепанному, очень утреннему виду, и снимая очки, которые летят к одежде и приземляются точно на мои трусы. Задницу приятно щекочет трава, и, кажется, по ноге пробежался муравей, но мне сейчас на это так плевать... потому что я обнимаю тебя за шею и тянусь губами к соблазнительному уголку твоего рта, изгибающемуся в ухмылке. А потом можно скользнуть кончиком языка тебе в рот и нагло выпить весь привкус черники.

– Мое взбалмошное чудовище, - твои губы сейчас неестественно фиолетовые, и это напоминает мне один из твои приступов - тогда они приобрели подобный оттенок и долгое время мне не удавалось его убрать. Но сейчас все хорошо, сейчас в моих волосах запутался еще совсем молодой побег для нового дома чудесной ягоды, опьяняя меня своим тонким запахом, сейчас почему-то единственным, который кажется мне подходящим тебе, единственным по-настоящему твоим. Ты не ягода, хотя уже достаточно «созрел» и тобой можно и нужно упиваться, ты - листья, тонкие молодые побеги, сменяющиеся одни другими, чтобы быть вечными. Да, тебе больше подходит ярко-зеленый, чем иссиня-черный. Но, думаю, даже моя темнота без единого намека на синеву служит твоей юности хорошим дополнением.

Мимо нас степенно прыгает кузнечик, такой тонкий и нескладный со всеми своими коленками... а где-то в небе видно вспорхнувшую с дерева красивую клушицу, которая безумно похожа на тебя. Забавно, как много ассоциаций я могу найти в самых обычных окружающих нас вещах, только подумав о тебе. Твоя рука скользит по моему бедру, а я просто раздвигаю шире ноги. При этом, конечно, в зад опять впиваются мелкие веточки, едва ли не пропарывая ткань мантии, но мне все равно так хорошо. И я обнимаю тебя за шею еще крепче, и упиваюсь тонким запахом цитруса, такого несвойственного этому лесу.

– Мой серьезный и взрослый наставник, - улыбаюсь я, чуть приподнимая бедра и потираясь пахом о пах.

– Ты уже давно вышел из разряда учеников, Гарри, - я задумчиво избавляюсь от своей одежды, которая только мешает сейчас. Какая разница, в каком мы виде? Здесь никто нас не найдет, никто не нарушит наше уединение, никто не сможет отвлечь меня от тебя и моего желания, как будто также, как и я, сбросившего оковы привычной жизни и рвущегося куда-то в те высоты, где обычно обитает твое чувство. Мне не важно, как долго и много мы будем заниматься сексом, не важно, если после этого будем в состоянии только лежать здесь посреди травы, отдавая себя на растерзание муравьям, не важно почти ничто из того, что имело бы огромное значение, не пребывай я в состоянии такой поистине безграничной свободы. Мне абсолютно наплевать на то, что где-то есть другой мир, с его привычками, правилами и установившимися распорядками. Для меня его не существует. И меня сейчас не существует. Того меня, который я-в-том-мире.

– Но ты ведь остался для меня взрослым и направляющим, - я улыбаюсь и помогаю тебе расстегнуть рубашку, убрать дурацкие брюки, стянуть трусы. Я смотрю на твое тело абсолютно другими глазами сегодня, нежели тогда, много лет назад, хоть я и до сих пор восхищаюсь твоей красотой. Забавно, многим людям бы наверняка не понравилась такая моя реакция, но я равнодушен к их мнению: мне важно лишь то, что ты мой супруг, любимый до дрожи в коленках, обожаемый до задержки дыхания. И я нежно прикасаюсь к твоей коже, всегда светлой и бледной, словно ты так и живешь в тех подземельях безвылазно, как раньше. Моя кожа на фоне твоей смотрится совсем смуглой... наверное, я и сам выгляжу экзотическим глупым зверьком.