Долгое лето
Шрифт:
– Я купил бы кей-руды, но едва ли здесь она дешевле, чем в Ирту, - пожал он плечами. Нецис на мгновение задумался.
– В городах страны Кеснек я бывал мало. Вот на востоке я нашёл бы тебе кей-руду. Там много алхимиков, много реагентов и хорошего оборудования. Хорошо, что у тебя в Эньо нет никаких дел. Я опасаюсь, что нас туда вообще не пустят…
К воротам странники подошли поздним утром, и Фрисс, глядя на караваны анкехьо, табуны куманов и харсулей, обозы с рыбой и дровами, выстроившиеся перед носом Гелина, подозревал, что в город их пропустят только поздним вечером. Череда пришельцев протянулась от могучей крепости Эньо к самой
– В Эньо сегодня ярмарка? – в недоумении спросил Речник, оглянувшись назад – за ним уже пристроилась череда ничуть не короче той, что была впереди. – Сколько здесь обозов и караванов…
– Здесь граница, - криво ухмыльнулся Нецис. – Приграничный торг. Фрисс, тебе точно надо входить в крепость?
Он стоял на спине Гелина и выглядывал что-то у ворот. Фрисс следил за ним с удивлением и тревогой.
«Нецису не видно, что впереди. Гелин, можешь привстать на дыбы?» - спросил Речник, почесав хеска за ухом. Тот тихо рыкнул, и Фрисс еле успел уцепиться за луку седла. Иджлан встал на задние лапы, выгнув спину дугой. Анкехьо и куманы с испуганным фырканьем и рёвом шарахнулись в стороны.
Гелин шевельнул ухом и опустился на все четыре лапы. Шерсть на его загривке встала дыбом. Нецис сел и обернулся к Речнику.
– У ворот «изумрудники», - хмуро прошептал он. – Они же на башнях. Нас не пропустят, Фрисс. Либо обходить Эньо по пустыне, либо переплывать реку до рассвета, иначе мы в Икатлан не попадём.
– Вот как… - протянул Речник, стремительно мрачнея. – Хорошо, ждём рассвета. Где нам укрыться на ночь?
Это был дом на окраине, когда-то большой – несколько семей строили его не один век, возводя новые пристройки стена к стене, пока дом не сомкнулся в кольцо вокруг двора с прудом для фамсов и цветущими кустами. Люди ушли отсюда недавно, и не без причины – Фрисс видел иссохшую землю во дворе, трещины, расколовшие надвое круглый дом, и следы копоти на стенах. Дальняя окраина застенья, куда редко заглядывала стража… Фрисс даже удивился, найдя такое удобное убежище пустым и заброшенным.
– Жители опасаются нежити, - сказал Нецис, смахивая пыль с очага. – И они правы. Я запечатаю эту комнату. Здесь много Квайи. Если она поднимет хотя бы крысиные скелеты в подвале, ночь будет очень неприятной…
– Это грустное место, но жути я не чувствую. Здесь никто не погиб. Откуда Квайя? – удивился Речник.
Некромант прошёл по комнате, проводя рукой по желтоватым холодным стенам, потом тронул пол и, встав на цыпочки, дотянулся до потолка. С виду ничего не изменилось.
– Притекла, - хмуро сказал он. – Так же, как в Ирту и в логове Уйраксота. Квайя стекается к реке. Что ей надо от реки – я не знаю. Посиди здесь, Фрисс, я куплю еды.
– Иди, я пока воды погрею, - кивнул Речник. – Всюду пыль! Устроим купание, раз к реке не пускают. Только жареных пауков не приноси, как в прошлый раз…
…Когда от рыбы в меду остались одни кости, Фрисс с довольной улыбкой отполз в угол и лёг на спину, положив руки под голову. В узкое окно лился лунный свет, снаружи было тихо – только гиены перекликались вдалеке. Во внутреннем дворике, на высохшем дне бывшего пруда, недовольно ворочался Гелин – гиены мешали ему спать.
–
– Нецис! А ты куда… - привстал было Речник, но тут же пол закружился под ним, рука его обмякла, и он упал обратно. Нецис поправил неловко вывернутую руку Фрисса, прикрыл его циновкой и выскользнул за дверь. Тусклая зелёная черта высветилась на пороге, то расплываясь бледной рябью, то поднимаясь волнами.
…Фрисс не понял, что разбудило его. Сердце внезапно сдавила холодная рука, и Речник дёрнулся на ложе, глотая воздух. Узкая полоска лунного света еле-еле разгоняла сумрак, порыв ветра откинул дверную завесу, и ветхая циновка не выдержала – оторвалась и повисла на одном углу. В комнате никого не было, даже крысы не возились в подвале. За полуоторванной завесой маячила серая тень – как будто человек, укутанный в плащ целиком и втянувший голову в плечи. Что-то прошуршало по сухой глине, потом ещё раз, словно кто-то царапал стену когтями.
– Кто здесь? – громко спросил Речник, нащупывая под циновкой перевязь с мечами. Ему было не по себе.
Ледяное дуновение коснулось висков Фрисса, скользнуло по векам, и ему пришлось смахнуть слезу – глаза обожгло холодом. Тень на пороге переступила с ноги на ногу. Речник подошёл к завесе. Ему хотелось рассмотреть пришельца, но тот был каким-то расплывчатым, даже цвет его плаща невозможно было различить – то ли пепельный, то ли чёрный, то ли серебристый…
– Это я, Нецис. Меня ранили. Помоги войти, - прошелестело из-под плаща. Пришелец пошатнулся, хватаясь бледной рукой за стену. Фрисс услышал громкий скрежет и подался назад.
– Почему ты прячешь лицо? – настороженно спросил он. То, что стояло на пороге, менее всего было похоже на Нециса… или нет? Очертания гостя снова поплыли, сквозь белесый туман проступил худощавый силуэт в чёрных одеждах, но лицо по-прежнему было закрыто странным широким рукавом, свисающим, как драное крыло.
– Огненный шар. До костей прожгло. Не смотри. Впусти меня… - пробормотал пришелец, неловко цепляясь за стену. Фрисс откинул завесу вовсе – тот шагнул в сторону, в тень стены.
– Нецис! – окликнул его Речник, не заступая за порог – подходить к этому существу совсем не хотелось. – Ты в самом деле Нецис? Тогда назови моё имя.
Холодный ветер снова пошевелил волосы Речника. Прикосновение невидимых ледяных волокон было неприятным и пугающим.
«Кесса,» - Фрисс прикрыл глаза, собирая все мысли в одну. «Моё имя – Кесса. Нецис, ну вспоминай же…»
Пришелец оттолкнулся от стены и навис над дверным проёмом. Что-то сверкнуло из-под свисающих обрывков рукава.
– Кесса, - прошелестел он. – Твоё имя – Кесса. Видишь? Теперь дай мне войти, стоять больно…
Фрисс выхватил мечи из ножен.
– Убирайся вон, мертвяк!
Тень отшатнулась. Драный рукав упал с лица, превращаясь в белесое крыло, огромная пасть распахнулась в вопле, перешедшем в бешеный хохот. Тварь скользнула в темноту и сгинула, захлебнувшись собственным смехом. Фрисс хмуро смотрел ей вслед.
Прикосновение ледяной руки разбудило его снова – в самый тёмный Акен, незадолго до рассвета. Из пустыни тянуло гарью, невдалеке кто-то хрустел не то костями добычи, не то панцирем пойманного огнистого червя. Рядом с Речником сидел Нецис, его глаза горели зеленью, а руки дрожали.