Долина Граумарк. Темные времена
Шрифт:
Тучи расступились, серебристый лунный свет осветил поляну в эльфийском лесу. Мило стоял на развернутом одеяле Сенеты и глядел на ветви мертвого дерева.
Мило поднял голову и замер. Безжизненное тело Сенеты висело прямо над ним в негустой листве дерева. Из живота у нее торчала ветка. Девушку буквально насадили на нее. По ноге ее стекала кровь, вязкие капли падали на лицо Мило.
Тучи снова закрыли луну, опять стало темно.
Мило услышал, как ветер взвыл в ветвях. Что-то твердое ударило его по лицу. Удар был такой силы,
Луна несколько раз показалась из-за облаков, и Мило увидел Дорна, мечом рубившего ветви мертвого дерева. Ветки пытались схватить Дорна и поднять вверх. Наемник то и дело выкрикивал имя Сенеты, как безумный колошматя по веткам дерева.
А затем Мило потерял сознание.
Ветер гладил его лицо.
36 Нельф и Тисло
Нельф зачерпнул медным котелком розовую воду из маленькой лужицы в пещере. С отвращением заглянул в него.
— Хочешь добрый совет? — спросил он брата.
— Если я скажу «нет», ты от меня отстанешь?
— Лучше не заболевай тут, внизу, иначе мейстер Нодрин тоже будет лечить тебя этим пойлом. Чем все заканчивается, сам видишь: больше половины его пациентов уже мертвы.
Брат даже не собирался помогать Нельфу. Он стоял у входа в пещеру и вглядывался в темный коридор, ведущий назад, к главному туннелю.
— Можешь говорить, что хочешь, но гномы что-то задумали против эльфов, — заявил он. — Это не нормальная шахта. Здесь нет ничего, что нельзя было бы получить где-нибудь в другом месте.
— Ты слишком много думаешь, — ответил Нельф. — Просто делай, что тебе говорят. Если немного повезет, они сократят нам срок и отпустят на волю раньше.
— Но ты же в это на самом деле не веришь, правда? — Тисло пнул ногой маленькую кучку темных камешков и стал наблюдать за тем, как они рассыпаются по земле. — Если хочешь знать мое мнение, мы здесь без одобрения Модура Великого. Доримбур спланировал все это в одиночку. Его ненависть сильнее, чем верность главе клана. Если есть какая-то награда за это дело, то только виселица, ничего кроме виселицы.
Нельф наполнил второй котелок и поднялся.
— Давай-ка возвращаться. Мейстер Нодрин будет ждать нас. У меня нет желания злить его, не то он снова заставит нас чистить отхожие места.
— Все лучше, чем слушать его грязные застольные песенки, — признался Тисло.
— Но только потому, что ты никогда не помогаешь, — пожаловался Нельф.
— Да я бы с удовольствием взял у тебя котелок, но тогда у тебя останется только один, а такое искривление плохо скажется на бедрах. Я не хочу быть виноватым в том, что в старости ты будешь перекошенный на один бок и будешь испытывать боль при каждом движении, когда примешься полоть мой огород.
— Мечтай и дальше, — прошипел Нельф.
Они вместе побрели по темному переходу обратно к хорошо освещенному главному
Нельфу и Тисло это было на руку. Чем меньше гномов они встречали, тем меньше поручений им давали. Им за глаза хватало и постоянного нытья мейстера Нодрина — «сделайте то, сделайте это».
Спустя добрых полчаса они дошли до лазарета. Мейстер Нодрин наверняка уже с нетерпением ждет их и сразу же выдаст новое поручение. Об отдыхе нечего было и думать. Всегда находилось что-нибудь, и единственная возможность отдохнуть у них появлялась в то время, когда мейстер Нодрин спал. К огромному неудовольствию полуросликов, гномский клирик обходился весьма малым количеством сна.
У входа в комнату уже снова висел флаг, что означало, что умер еще один бородач и ждет, когда его унесут.
— Я ставлю на того, что с болотной лихорадкой, — произнес Тисло.
— Я не согласен, — ответил Нельф. — Это наверняка тот жирный, у которого из груди торчит обломок.
— Это ты говоришь потому, что тебе постоянно приходится чистить его гноящиеся раны.
Тисло был не так уж неправ. Нельфу надоело вставать каждую ночь по три-четыре раза, чтобы очистить рану от гноящейся плоти и гноя. Он никому не желал смерти, но считал, что для этого гнома она стала бы избавлением.
Они вошли в короткий туннель, который вел к пещере-лазарету. На полдороге Тисло взял у брата один из медных котелков.
— Он не должен подумать, что я лентяй, — прошептал он.
Нельф скривился.
Прежде чем войти в пещеру, они замерли. Изнутри доносились чавканье и скрежет.
— Нужно было поторапливаться, — прошептал Нельф. — Боюсь, мейстеру Нодрину пришлось самому чистить жирного. Он разозлится, потому что мы шли так медленно.
— Я что-нибудь придумаю, — ответил Тисло и вошел в маленькую комнатушку.
Нельф хотел сделать то же самое, но заметил, что Тисло словно окаменел. Котелок выпал у него из рук, полетел на землю, его грязно-бурое содержимое разлилось и тут же впиталось в неутоптанный пол.
Полурослик бросил осторожный взгляд за плечо брата и едва сдержался, чтобы тоже не выронить свой котелок.
Мейстер Нодрин лежал поперек импровизированных носилок. Его голова была неестественно вывернута набок. Из уголка губ текла кровь, а глаза были широко открыты. Над ним сидел больной гном с болотной лихорадкой, тесно прижавшись головой к шее клирика. Чавкал именно он.