Долина любви
Шрифт:
Вот так моя сестра и росла в мире, в котором царили наши пожилые родственники, сестра Каталина, отец Себастьян и иже с ними. Когда я понял, что происходит, я попытался избавиться от всех Диас-Фрага. Я нашел для них отличный дом, новый, светлый, достаточно просторный, чтобы они смогли держать трех-четырех слуг. Но они были страшно оскорблены. Я посмел выставлять их из дома, который они к тому времени уже считали своим! Они не согласились уехать. В новом доме им все не нравилось. Они решили еще сильнее укрепить свои позиции. Думаю, что именно тогда они и стали меня смертельно ненавидеть.
— О нет, сеньор, не может быть! — запротестовала Вивьен.
Он
— Я не считаю, что слово ненависть — в данном случае слишком большое преувеличение. Иногда, — продолжал он, — именно это чувство я испытываю и к ним. Они не только испортили детство и юность Марии-Тересы, они отравили и мою жизнь. У меня были планы относительно Ла Каса де лас Акилас, но мне не удастся осуществить их, пока Диас-Фрага живут там. Я люблю свой дом в горах и хочу перестроить его. Я люблю горы, они всегда были моим утешением… Иногда я в бешенстве выбегаю из дома, отправляюсь в горы и брожу там до тех пор, пока мой гнев не проходит, и тишина и умиротворенность этих мест не начнет действовать на меня успокаивающе. — Он глубоко задумался, потом словно опомнился и смущенно произнес:
— Я приехал сюда поговорить с вами о Марии-Тересе, а вместо этого говорю о себе.
— Это поможет мне все понять. Я и не догадывалась, что дела в «Орлином гнезде» обстоят так плохо.
— На первый взгляд, нет. Все приличия соблюдаются. Мы стараемся быть корректными по отношению друг к другу. Но на самом деле, все не так. Я не испытываю благодарности к моим родственникам за то, что они так долго управляли моим домом — я бы предпочел, чтобы это делал кто-нибудь другой. Так же как и они не испытывают благодарности за то, что я содержал их в роскоши все эти годы — они считают, что отдали мне лучшие годы своей жизни. Как только я предлагаю им переехать в другой дом, обстановка сразу накаляется. Они не могут мне этого простить… Вот почему, сеньорита, я был так расстроен, когда потерял Каса Маргарита.
Внезапно Вивьен поняла, что он должен испытывать. Ясно, что его неуступчивые родственники никогда не смогли бы отказаться от восстановленного Каса Маргарита: этот дом был настоящим сокровищем.
— Я думаю, что в Каса Маргарита они бы переехать согласились. Этот дом когда-то принадлежал нашей семье, у него прекрасная старинная архитектура, там есть все, о чем только можно мечтать. Мне по-прежнему неприятна мысль, что он стал загородным домом иностранцев! Но еще неприятнее думать, что из-за этого все семейство Диас-Фрага осталось в моем доме.
— Позвольте, дон Мигель, замолвить слово за моих друзей. Каса Маргарита не будет их загородным домом, они будут жить там постоянно. Миссис Бойд из-за ее слабого здоровья необходим теплый климат. Они просто купили дом, который продавался: их нельзя ни в чем винить. Теперь я понимаю причину вашего разочарования и сочувствую вам. Нельзя ли найти другой подобный дом для ваших родственников?
— Такое место нелегко найти, но я думаю, мне следует направить на это все усилия, особенно после их давления на Марию-Тересу за последние две недели. Ну, вот мы и вернулись к Марии-Тересе.
Однако после этих слов он опять замолчал. Они оба не говоря ни слова задумчиво смотрели на зеленые холмы, плавно спускающиеся к самому морю. Только теперь Вивьен начала немного понимать характер этого человека, хотя еще очень многое оставалось в нем для нее неразгаданным.
— Сеньорита… — начал он, но она прервала его.
— Я думаю, дон Мигель, что вы могли бы звать меня Вивьен.
— Спасибо, сеньорита
— Нет, — опять перебила она его. — Просто Вивьен. Без всяких прикрас.
На это он слегка улыбнулся.
— Никто не мог бы так о вас отозваться, — заметил он. — Природа одарила вас, сеньорита… Вивьен… больше, чем вы думаете, отдав вам краски своей лучшей палитры.
Каштановые волосы Вивьен пылали на ярком солнце как пламя; на щеках играл легкий румянец. Мигель пристально смотрел на нее, но выражение его глаз было невозможно понять.
— Благодарю вас, дон Мигель, но мы же говорим о Марии-Тересе.
— Ах да. — Он отвел взгляд, уставившись в одну точку. — Я уже говорил вам, когда вы впервые приехали к нам, какое поразительное воздействие вы на нее оказали. Может быть, теперь вы немного понимаете ее, но вы вряд ли можете представить себе, как она была ограничена в своих возможностях. Она всегда была очень мягкой и доброй, всегда забывала о себе и помнила о своих обязанностях по отношению к другим. Кузина Андреа полностью подчинила ее своей воле, объединившись вместе со священником и монахинями. Так сильно повлияв на Марию-Тересу, вы совершили какое-то чудо. Она стала больше улыбаться и я даже слышал ее смех. Она находила любой предлог, чтобы поехать в город. Вы и представить себе не можете, какую храбрость ей пришлось проявить, когда она привезла вас в «Орлиное гнездо» и представила людям, которые должны были сразу возненавидеть вас за то влияние, которое вы оказали на Марию-Тересу. Но теперь они сплотились и начали еще сильнее давить на нее. Отец Себастиан не только каждый день служил мессу, но и давал ей наставления. Впервые у Марии-Тересы появилась подруга и они хотят лишить ее этой дружбы. Вы для них — воплощение всего мирского и нечестивого: вы плохо влияете на нее тем, что стараетесь отвлечь ее от служения Господу.
— Какая глупость! — возмутилась Вивьен.
Он улыбнулся.
— Конечно! Теперь я подошел к самому главному. Если у Марии-Тересы стремление служить Богу окажется истинным, я ни за что не стану ей мешать. Но в том-то и дело, что я в этом не уверен. Поэтому, Вивьен, я хочу дать ей возможность разобраться в себе. Я хочу, чтобы она увидела настоящий мир и поняла, от чего она отказывается. И мне очень хочется, чтобы вы помогли ей это сделать, потому что она восхищается вами, потому что вы молоды и жизнерадостны.
Мне бы хотелось, чтобы вы решились выдержать осаду семейства Диас-Фрага и немного погостили бы в «Орлином гнезде». Вы сможете и учить у нас испанский — мы будем говорить с вами на своем родном языке. Мы составим с вами план, который поможет Марии-Тересе понять, что она потеряет, если уйдет в монастырь.
У Вивьен в душе смешались противоречивые чувства. Она протянула Мигелю руку и нерешительно произнесла:
— О Боже, я должна это обдумать.
Он взял ее руку в свои и ответил:
— Конечно, конечно. Я не стану торопить вас и не буду в обиде, если вы не сможете принять мое предложение.
Он продолжал держать ее руку, и они оба молчали. Неожиданно он приблизил ее руку к своему лицу и прижал к щеке. Ее рука была мягкая, маленькая и хрупкая. Она ощутила под своей ладонью шероховатую кожу его худой щеки. Щека была прохладная, но ее теплая ладонь согрела ее.
«Как я могу спокойно думать в такой обстановке?» — задавала себе вопрос Вивьен, но не отнимала руки. Он невольно показал свое отношение к ней. Он сказал: «Вы молоды и жизнерадостны», это было приятно слышать, даже если его слова адресованы только ее дружбе с Марией-Тересой.