Долина тьмы
Шрифт:
– Отец, если вас не затруднит, не найдете ли вы для нас немного вина? Такого запаха я еще никогда не встречал.
– Ха!
– с негодованием воскликнул Джимми. Понюхал бы ты с моей стороны!
Арута смотрел, как над Каластийской грядой занимается рассвет и злым красным шаром поднимается солнце. За время, прошедшее после нападения, аббатство вернулось к некоему подобию порядка и спокойствия, но в собственной душе Арута ощущал лишь сильнейшую тревогу. Кто бы ни направлял попытки убить его, он оказался гораздо могущественнее, чем представлял себе Арута, могущественнее, чем считали отец Натан и верховная жрица Лимс-Крагмы. Торопясь отыскать
Очнувшись от размышлений, Арута увидел рядом с собой Джимми.
– Ну да, так и есть, - покачав головой, сказал парнишка.
Несмотря на собственные заботы, Арута заинтересовался глубокомысленным замечанием.
– Ты о чем?
– Неважно, насколько ловким ты себя считаешь, что-то появилось и - плюх!
– тебя опрокинули на задницу. Тогда ты начинаешь рассуждать: "Вот о чем я забыл подумать!" Старый Альварни Быстрый называл это "взгляд назад с птичьего полета".
Арута удивился - мальчишка словно читал его мысли. Джимми продолжал:
– Ишапианцы сидят здесь, бормоча молитвы, и думают, что у них такая крепость, какую никакими чарами не одолеть. "Ничто не сможет разрушить магическую защиту", - передразнил он.
– И вот прилетают эти шарики с лучами, а за ними это чучело - и раз!
"Мы не подумали о том и об этом!" Они целый час сокрушаются о том, что надо было сделать, да они не сделали. Ну, думаю, скоро они заведут себе здесь что-нибудь посильнее.
– Джимми прислонился к каменной стене, обращенной к утесу. За стенами аббатства из утренних теней появлялась долина - солнце поднималось все выше.
– Старый Антоний сказал мне, что заклинания для создания такого представления, как сегодня ночью, требуют немало времени и сил, так что можно надеяться - повторение последует не сразу. Они в своей крепости будут в безопасности... Пока опять не явится какая-нибудь тварь и не вышибет пинком их ворота.
– Экий ты мыслитель, - улыбнулся Арута, и Джимми пожал плечами.
– Я напугался до того, что чуть не обмочил штаны, да и ты, верно, тоже. Эти немертвые мертвецы в Крондоре были весьма противны, но то, что сегодня ночью случилось... Не знаю, как ты, яо я бы на твоем месте подумал - может, перебраться в Кеш и сменить имя?
Арута грустно улыбнулся в ответ - Джимми заставил его увидеть то, чего он не хотел видеть.
– Честно говоря, Джимми, я и сам напуган так же, как ты.
Джимми, кажется, очень удивился, услышав такое признание.
– Правда?
– Правда. Послушай, только безумец не испугался бы, встретившись с тем, что явилось к нам сегодня ночью, и с тем, что еще может явиться; но дело не в том, напуган ты или нет, дело в том, как ты себя ведешь. Мой отец однажды сказал, что герой - это человек, который напугался так сильно, что не смог прислушаться к голосу разума и убежать, а после остался в живых.
Джимми рассмеялся с неподдельной веселостью, которая сразу сделала его тем, кем он был - просто
– И верно. Что до меня, так я лучше побыстрее справлюсь с делами да и пойду искать развлечений. А эти страдания за великие цели хороши только для саг и легенд.
– А есть все-таки у тебя философские склонности, - заметил Арута и переменил тему:
– Вчера ночью ты действовал быстро и храбро. Если бы ты не отвлек чудовище, чтобы Мартин смог в него выстрелить...
– Мы бы сейчас сопровождали в Крондор твои останки, если бы оно, конечно, их не съело, - закончил за него Джимми с кривой усмешкой.
– Что-то ты очень развеселился.
Ухмылка Джимми стала еще шире:
– Представь, не очень. Ты - один из немногих людей, с которыми стоит иметь дело. И это здорово, хотя времена сейчас совсем не здоровские. Мне все это очень нравится, если хочешь знать.
– Ну и вкусы у тебя!
Джимми мотнул головой:
– Даже если тебя напугали до беспамятства, этим тоже можно позабавиться. Это, знаешь ли, очень важно в воровском деле: лезешь в чужой дом глухой ночью, не зная, спят ли там или поджидают тебя с мечом или дубинкой наперевес, чтобы размазать твои мозги по полу, как только ты сунешь голову в окно. Удирать от стражников - это, конечно, не очень забавно, но что-то все же в этом есть, ты не находишь? Это здорово. А кроме того, сколько человек могут похвастать, что они спасли жизнь принцу Крондора, дав пинка демону?
Арута от души рассмеялся.
– Пусть меня повесят, я впервые смеюсь с... со дня свадьбы.
– Он положил руку Джимми на плечо.
– Ты заслужил сегодня награду, сквайр Джеймс. Чего же ты хочешь?
Джимми сморщился, изображая глубокую задумчивость.
– Почему бы не провозгласить меня герцогом Крондорским?
Аруту словно громом поразило. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал. Подошел Мартин и, заметив на лице Аруты странное выражение, спросил:
– Что тебя беспокоит?
Арута указал на Джимми:
– Он хочет быть герцогом Крондорским.
Мартин громогласно захохотал. Когда он отсмеялся, Джимми спросил:
– Почему бы и нет? И Дуланик здесь, и теперь вы знаете, что он удалился от дел. Волней не хочет этого титула, так кому же вы думаете его отдать? Я неплохо соображаю и оказал вам пару услуг.
Мартин снова захохотал.
– За которые тебе уже заплачено, - сказал Арута. Гнев и веселье боролись в душе принца.
– Послушай ты, разбойник, может быть, мне стоит подумать о том, чтобы Лиам дал тебе какое-нибудь небольшое баронство - совсем маленькое, чтобы было чем заняться, когда ты достигнешь совершеннолетия, которое наступит еще только через три года. А пока тебе придется удовлетвориться титулом старшего сквайра двора.
Мартин покачал головой:
– Да он же сделает из подчиненных уличную шайку.
– Ну хорошо, :
– согласился Джимми, - на худой конец, я посмотрю на рожу этого осла Джерома, когда ты отдашь приказ де Лейси.
Мартин перестал хохотать.
– Я подумал, вы будете рады узнать, что Гардан скоро поправится, да и брат Мика тоже. Доминик уже оправился.
– А аббат и брат Антоний?
– Аббат где-то во дворе, занят тем, чем обычно бывают заняты аббаты, когда их аббатству нанесен ущерб. А брат Антоний ищет записи о терне серебристом. Он просил передать вам, что если вы захотите поговорить с ним, то найдете его в комнате шестьдесят семь.