Долиной смертной тени
Шрифт:
Дотащив кубовик во двор, стали думать, как его удобнее установить. Во дворе стояла стопка строительных блоков, видимо, прошлый хозяин или духи намеревались что-то здесь достраивать. По-быстрому соорудив небольшую своеобразную кабину из этих блоков и положив сверху для распределения веса деревянный поддон, мы долго пыхтели, устанавливая пластиковый бак на полтора куба сверху всего этого сооружения.
— И почему этим муслимам так тяжело летний душ во дворе установить, а? — кряхтя и отдуваясь ворчал Папай. — Жара же здесь почти круглый год стоит!
— Для мусульман оголённое тело — харам, — ответил Борзый, — только глава семьи может иногда
Звук приближающегося КамАЗа прервал рассуждения о местных нравах. Приехал наш шмурдяк.
Редаки с личными вещами Вахи и Карабаса лежали в середине двора. По негласному правилу все вещи убитого должны были разобрать его товарищи по оружию. Первым подошёл Мага. Узнав вчера о смерти Вахи, он долго оплакивал земляка. Никто не трогал кабардинца, дав ему вволю поскорбеть.
Открыв редак, Мага вынул из него систему питьевой воды и отошёл в сторону, глядя на остальных красными от бессонной ночи глазами. Вторым подошёл Фил. Забрав из рюкзака Карабаса комплект британского песчаного камуфляжа, он также уступил место остальным. Каждый забрал часть вещей товарища. Я забрал подсумки для автоматных магазинов на моллях, Борзому достался монокуляр с восьмикратным увеличением.
Продолжая выгрузку вещей и имущества, обливаясь потом, мы ждали приезда машины с техничкой, чтобы помыться и постирать шмотьё, пропитанное потом и пылью. Наконец, кое-как разобрав и разложив всё по местам, стали готовить место под кухню, выставив газовую горелку на строительных блоках и подключив её к пятилитровому газовому баллону.
Настала моя очередь дежурить на фишке, сменив на ней Папая. Осмотрев прилегающую территорию в бинокль, я поглядывал во двор, где уже суетились бойцы, разбиваясь по кучкам «на темы».
Ко мне наверх поднялся Шум:
— Как ты, братан?
— Ничего, пойдёт, — ответил я ему, — почему со всеми жрать не мутишь?
— Когда мы подъехали к посёлку, я двух куриц подстрелил! — расплылся в улыбке Шум. — Вот, жду, пока Кусок казан найдёт и оливковое масло. Буду жаркое делать! Ты в теме?
— Да, давай, — безразлично ответил я, — кто ещё в теме?
— Ты, я, Борзый и Кусок. Ты, действительно, как себя чувствуешь?
— То есть? — не понял я вопрос.
— Ну… — Шум замялся. — Я слышал о том ребёнке. Не могу себе представить, что у тебя сейчас внутри творится.
— И не старайся, Шум. Не бери в голову, нормально всё.
Видя, что я не особо настроен на разговоры, Шум кивнул мне и спустился обратно во двор.
Мне хотелось выпить. Похер чего: водки, коньяка или самогона. Состояние и вправду было дрянным. Лицо мальчишки всё ещё стояло перед глазами, а его голос, которым он звал свою убитую мать, вспоминался очень живо, с горечью и с каким-то страхом, который я не мог объяснить.
В этот момент справа, рядом с позицией второго отделения прозвучал взрыв. Все во дворе побросали свои кулинарные дела и схватились за автоматы.
— Гремлин! Что у вас там случилось?! — на ходу крикнул в радиостанцию Камрад, забегая на второй этаж дома, ко мне на пост.
— Периметр сработал! Сейчас проверим! — ответил в эфире Гремлин.
Пока не поступила информация о причине взрыва, положение считалось с повышенной опасностью возможного штурма или прорыва. Взрыв мог быть и от заранее заложенного фугаса. Пристально вглядываясь в бинокли по территории за посёлком, мы с Камрадом выискивали малейшие признаки присутствия поблизости врага.
Через несколько минут голос
— Камрад! Бродячая корова на растяжку напоролась, её «Ведьма» [21] порвала.
— Восстановите периметр и тушу уберите подальше! — ответил Гремлину взводный. — Только аккуратнее!
— Принял, сделаем! — закончил передачу замок.
Разжёвывая куски жёсткого куриного мяса, тушёного с луком, я лениво ковырял пластиковой ложкой из сухого пайка быстрорастворимую лапшу, сваренную в концентрированных специях на скорую руку, слушая Фила, потягивающего чай из эмалированной кружки:
21
«Ведьма» — на армейском жаргоне означает название осколочной заградительной мины кругового поражения «ОЗМ–72».
— Мы с Карабасом познакомились в 2008 году во время разборок с грузинами. В одной бригаде по контракту служили. Наша колонна тогда чуть под обстрел не попала. Авиация помогла. Потом контракт закончился, он во ФСИН «дубаком» [22] ушёл, а я в областную реанимацию подался. Потом его оттуда за синьку турнули, и он пошёл в «Славянский корпус». Я узнал об этом, ушёл из реанимации, и мы вместе в 2014 году на Донбасс съездили. По возвращении я вернулся в клинику. А полгода назад встретились и сюда рвануть решили…
22
«Дубак» — сотрудник службы безопасности в системе ФСИН.
— Фил, а ты зачем сюда поехал? — спросил Шум. — Опыта у тебя хватало, в любой клинике мог бабки поднимать без всего этого. Или на гражданке драйва не было, клятва Гиппократа и всё такое?
— Клятва… — поморщился Фил. — Те, кто больше всего о ней говорит, как правило, меньше всего о ней знают. Ты бы хоть ради интереса поискал её в интернете, чтобы знать, что это вообще. В наше время понятия обязанности и ответственности извратили до предела на фоне внешних атрибутов преуспеваемости и зашкаленных нужд потребительского скотства. В основном, врачи — это люди, которые выписывают лекарства, о которых мало что знают, от болезней, о которых знают ещё меньше, для людей, которых они не знают вообще.
— Тогда зачем? Мне просто интересно.
— Я хотел понять для себя, на что я способен.
— И как, — не унимался Шум, — узнал?
— Узнал… — ответил Фил, посмотрев на меня. — Я узнал, на что я НЕ способен.
— Ты меня долго ещё взглядом сверлить будешь? — не скрывая раздражения, спросил я Фила.
— Извини… — Фил потупил взгляд. — Ты всё правильно сделал. Ты… Это нужно было сделать. Я бы не смог. Да и большинство, я думаю, тоже. Я же, когда от мальца назад к Карабасу вернулся, он ещё живой был. С такими ранениями, как у него, я думал, он сразу умрёт. Хотел ему «трам» вколоть и раны перевязать, он не дал. Сказал мне: «Я же знаю, что умру, так что не мучай жопу». Я его успокаивал, мол, сейчас перевяжу, и в Скельбию тебя отправим. Там медсестрички симпотные, и даже парочка «сладеньких» санитаров есть, всё, как ты любишь… А он кровью мне в лицо булькает и лыбится. Говорит: «Ты что, всерьёз думаешь, что я петухов на зоне пользовал?» Я ему: «Ну, хер тебя знает, тебя не поймёшь, серьёзно ты говоришь или нет…»