Дольмен
Шрифт:
– Гвен может с этим не согласиться, отец, – кисло заметила Армель, которой пришлась не по вкусу его последняя реплика. – Достаточно провести анализ на ДНК. Если этого не произойдет при вашей жизни, Гвен не остановится и перед эксгумацией.
– Знай Гвен об этом, она бы уже все сделала. Слухи не должны покинуть пределы наших владений! – прогремел голос старика. – Понятно? Ни в коем случае!
Июньское солнце так раскаляло крыши, что, несмотря на отличную вентиляцию, температура в ангаре достигала сорока градусов. Техники судебной полиции изучали найденные обломки катера Патрика
На рубашке Франка Карадека под мышками темнели круги, и это очень его раздражало, поскольку Ферсену удавалось сохранять безупречную элегантность и при удушающей жаре. Исчезновение Кристиана Бреа открывало ему перспективы, но достаточно было посмотреть на Мари и специалиста по ритуальным преступлениям, чтобы потерять всякую надежду.
– При взрыве обломки катера разбросало в радиусе пятисот метров, значит, это пластид С4. Они оказались даже на берегу, – уточнил Франк, сообщив, что техники нашли следы пластида на прибрежных скалах. – Заряд был помещен рядом с топливным баком.
– Вот чем объясняется появление огненного шара, который ты видела, Мари. Я хочу знать, откуда взялась взрывчатка и как она попала на остров, – добавил Люка, обращаясь к Карадеку.
Тот подавил безумное желание его ударить.
– Уже выясняем. У меня в Национальном антитеррористическом комитете есть приятель, он этим и занимается, – ответил лейтенант, бравируя тем, что у него имеются связи на самом высоком уровне.
– Пусть на фаянсовой фабрике поработают кинологи. Если С4 хранился там, они легко это установят.
– Они приедут с двенадцатичасовым паромом, – ответил Карадек тем же вызывающим тоном.
– О Риане по-прежнему никаких новостей? – вставила слово Мари, чтобы разрядить обстановку: чувствовалось, что полицейские воспринимают друг друга в штыки.
– Новости есть. Найдены следы крови на корме, в носовой части судна, на левом и правом бортах. Кровь той же группы, что фигурирует в медицинской карте Риана. Должно быть, рыбы угостились им на славу! – мрачно пошутил Франк.
Неизвестно почему Мари испытывала грусть, что больше никогда не увидит писателя. Эта мысль не покидала ее до самой тюрьмы, где вместе с Ферсеном она собиралась допросить Ивонну насчет участия Гвен в кораблекрушении 1968 года.
Подбородок старой женщины задрожал, ноги подкосились. Ивонна упала на стул, от которого отказалась вначале, когда Люка и Мари только вошли в зал для свиданий.
– Гвен не могла сделать такое признание. Это невозможно!
– Десятилетняя дочь возвращается домой ночью в промокшей одежде, а на следующий день на берегу находят вашего шестилетнего сына Пьеррика, не способного произнести ни слова, и вы утверждаете, что не задали им ни одного вопроса?
Ивонна уставилась на Ферсена бессмысленным взглядом. Казалось, она пытается что-то припомнить. Глаза ее затуманились.
– Боже мой, ну конечно же… – пробормотала она глухим голосом. – Могла ли я подумать, что… Бедняжка Гвен! Получила выволочку за уход из дома, ведь я несколько часов с ума сходила! Как подумаю, что столько лет она хранила в себе эту тайну!
Ферсен бросил взгляд на Мари, явно растроганную очередным фокусом Ивонны, преподнесенным
– А о маленьком Пьеррике вы подумали? – спросил он с издевкой. – Из-за него вы не портили себе кровь? Впрочем, глупо спрашивать, вы наверняка даже не заметили его отсутствия.
– Думаете, он тоже побывал на берегу во время бури? – Ивонна округлила глаза. – Неужели от этого он и онемел? Значит, старик Перек мне наврал об инфекции?
– Ну хватит! Довольно! – прогремел Люка. – Фаянсовая фабрика была построена спустя два года после кораблекрушения. На какие деньги, мадам Ле Биан? И не говорите, что на страховку, которой ваш супруг не пользовался.
Мать Гвен не сдавалась:
– За эти денежки мне пришлось попотеть.
– Разумеется. Но, занимаясь проституцией в порту Ланд, трудно было в ту пору заработать миллион, необходимый для строительства фабрики, согласитесь.
– Вот недотепа! – только и сказала она с презрением.
– Что? Других аргументов нет? Жаль, обычно вы выкручивались с большей ловкостью. Впрочем, трудно допустить, что вы построили свое предприятие на средства, добытые разбоем.
– Не понимаю ваших намеков! – грубо возразила Ивонна.
– Нет, отлично понимаете! – холодно произнесла Мари. – Вы благоразумно дождались смерти Легелека, чтобы выдать эту манну небесную за страховку, такую же фальшивую, как и его отцовство.
Мать Гвен рассмеялась, словно это предположение показалось ей крайне нелепым.
– Вы сами ничего не поняли! Эти деньги мне дал Артюс, пожелавший скрыть от людей, что Гвен – его дочь.
– Могли бы и больше получить, Ивонна, гораздо больше, – иронично заметил Ферсен.
Бывшая булочница, обессилев, откинулась на спинку стула.
Жандармы, наблюдавшие за домом Ле Бианов, видели, что Жюльетта, крутя педали как сумасшедшая, подъехала к зданию и сразу направилась в комнату Ронана. На мгновение они заколебались: не должны ли они вмешаться? Потом жандармы решили удовольствоваться письменным отчетом. Когда вскоре там же остановился лимузин и оттуда с перекошенным от ярости лицом вышел Пьер-Мари, они снова подумали, не стоит ли им вмешаться. Впрочем, капитан Кермер приказала им лишь проследить, с кем встречаются хозяева, но не уполномочивала на более радикальные действия. То же произошло и когда в двери появилась Гвен. Жандармы не имели никакого права противодействовать этому, пока госпожа Ле Биан оставалась в пределах своих владений. Даже не слыша, что она говорила, было ясно: Гвен не позволит Керсену-младшему войти в дом.
– Думаешь, ко мне можно вламываться под предлогом, что ты мой сводный брат? – злобно бросила она.
У несчастного Пьера-Мари на лице отразился ужас. Итак, она знала! Ну конечно, знала! Ему пришла в голову мысль, что Гвен и есть автор анонимки.
– Тебе не заполучить половину отцовского наследства, даже не мечтай! – Его затрясло, когда он заметил брошенный Жюльеттой велосипед. – Моей дочери нечего у тебя делать! – взвизгнул он.
Гвен выдержала паузу, чтобы посильнее огорошить его новостью, что бесценная Жюльетта, в сущности, троюродная сестра Ронана и беременна его трудами.