Долой оружие!
Шрифт:
– Ах, все это чистый вздор! – неребил отец, очевидно опасаясь, чтобы длинная вереница злополучных "конечно" не надоела остальным гостям. – Что за дичь: человек – и вдруг… от обезьян!… Достаточно простого здравого смысла, чтобы понять всю дикость такой идеи. Нечего даже далеко ходить за научными опровержениями…
– Позвольте однако, – вмешался доктор, – этих научных опровержений также нельзя назвать абсолютно верными. Хотя они и возбудили сомнения, однако сама теория имеет за собой некоторую вероятность, и пройдет еще достаточно времени, пока ученые придут к какому-нибудь положительному выводу.
– Да никогда они,
Эта шутка, по-видимому, очень понравившаяся самому шутнику, вызвала громкий хохот, к которому из любезности присоединился и мой отец.
– Конечно, смех есть тоже оружие, – серьезно заговорил министр, – однако он ничего не доказывает. Дарвинизму – я опять употребляю это новое слово – можно с успехом противопоставить и серьезные аргументы, основанные на серьезных научных данных. Если мнения писателя без авторитета опровергаются такими учеными, как Линней, Кювье, Агассис, Катрфаж, то его система, разумеется, не выдерживает критики. С другой же стороны, нельзя отрицать, что между человеком и обезьяной много сходного в общих чертах и что…
– Однако, несмотря на это сходство, между ними целая бездна, – перебил министра кроткий генерал. – Можно ли представить себе, чтоб обезьяна изобрела телеграфный аппарат? Уже одна членораздельная речь настолько возвышает человека над животным…
– Извините, ваше превосходительство, – вмешался доктор Брессер, – речь и технические изобретения не были прирождены человеку в его первобытном виде; дикарь и теперь не сделает телеграфного аппарата; все это уже результаты медленного усовершенствования и развитая…
– Да, да, милейший доктор, – возразил генерал, – я знаю: "развитие" – это хлесткое словечко новой теории; однако из кенгуру не может развиться верблюд… да и почему, наконец, мы не видим, чтобы обезьяны обращались на наших глазах в людей?
Тут я обратилась к барону Тиллингу:
– Ну, а вы что скажете на это? Слышали ли вы о Дарвине и как вам кажется: прав он или нет?
– Слышал я об этом предмете очень многое, графиня, но не могу высказать своего мнения по той простой причине, что не читал самого сочинения: "The origin of species".
– Должен сознаться, что и я его не читал, – вставил доктор.
– И я тоже – конечно, – откровенно заявил министр. Оказалось, что все присутствующее не брали книги Дарвина в руки.
– Но, – продолжал министр, – на эту тему говорится так много, – хлесткие выражения из книги Дарвина повторяются так часто, например: "борьба за существование", "естественный подбор, "эволюция" и т. д., что нетрудно
– Тоже нельзя одобрить без проверки, не зная исходного пункта мнений противной стороны, – добавил Тиллинг. – Чтобы оценить по достоинству аргументы, приводимые против каждой новой идеи и повторяемые хором вокруг нас, нужно прежде всего основательно познакомиться с самой идеей, предметом спора. Обыкновенно масса восстает против нее, руководствуясь самыми низменными, мелкими побуждениями, и уж, разумеется, я не стану основывать собственного суждения, принимая на веру то, что утверждают другие, по большей части голословно. Когда появилось учение Коперника, только те, кто потрудился проверить его вычисления, могли убедиться в их основательности, но кто основывал свое суждение на проклятиях, гремевших из Рима против новой системы…
– В нашем столетии, как я уже заметил выше, – перебил министр, – научные гипотезы, если они ошибочны, обсуждаются не с точки зрения религии, а с точки зрения науки.
– Не только если они ошибочны, – возразил Тиллинг, – но даже если они и подтвердятся впоследствии, новые гипотезы сначала навлекают на себя нападки со стороны отсталых между учеными. Такие люди и в наше время не любят, чтобы чья-нибудь смелая рука расшатывала их освященные традищей воззрения и догматы, точно так же как и во времена Коперника против него восставали не одни отцы церкви, но и астрономы.
– Не хотите ли вы этим доказать, – вмешался суровый генерал, – что идее сумасшедшего англичанина насчет обезьян так же несомненна, как и то, что земля вращается вокруг солнца?
– Я ничего не хочу утверждать, потому что, как уже говорил вам раньше, не имел случая познакомиться с книгой Дарвина. Но я намерен теперь ее прочесть. Может быть тогда, – да и то не наверное, потому что мои научные познания очень невелики – я буду в состоянии судить о ней. До тех же пор я укажу только на то обстоятельство, что новая теория вызвала такую массу страстных опровержений, что это говорит, конечно, скорее за нее, чем против.
"Вот смелый, прямой, светлый ум!" – с восторгом подумала, я про себя.
VI.
Часов в восемь гости стали разъезжаться. Отцу хотелось удержать их, и я с своей стороны говорила им по обязанности любезные фразы, например: "Куда вы так спешите? Выпейте еще хоть чашку чаю", но все было напрасно. Каждый приводил что-нибудь в свое оправдание: одного ждали в казино, другого на вечер; у одной из дам был абонемент в опере, и она желала прослушать четвертый акт "Гугенотов"; другая ждала к себе гостей; короче, их приходилось отпустить и, конечно, сожаленья хозяев были немного притворны.