Доля ангелов

Брай Марьяна

Дед дал мне выжималку, которую я тащила с трудом — она была метра полтора в ширину, и высотой почти метр, она ходила ходуном и грозила выпасть из рук и развалиться. И дал кусок воска. Он пока был не нужен, но, я взяла, чтобы не ходить два раза. Дома дин закрепил конструкцию к вкопанному в марани столбу. Телегу мы подвезли прямо к стене, чтобы грозди сразу из телеги запускать между валками. Они были диаметром сантиметров пятнадцать, и сверху на них можно было кидать сразу по три — четыре грозди. Я решила делать как дед — мять все вместе с гребнями. Они давали танинность — терпкость и глубокий густой вкус вину.

Под мялку ставили большие котлы. Как только котел

наполнялся, я ставила другой, и занимала у ручки место Дина, ушедшего вылить из котла жидкость. Он быстро возвращался — я не успевала наполнить следующий. И отнимал ручку. Мы страшно устали и хотели спать. Но ждать было нельзя. И небо могло разразиться ливнем в любой момент. у нас не было навесов, кроме начатой крыши марани, но телегу туда не поставишь, и виноград будет мокрый — этого нельзя допустить.

После обеда пришли Шатиль и ее родители. Они подменили нас, и я пошла проверить наполняющиеся горшки. Вторая телега была закончена на половину, а вкопанные горшки закончились. Один из лежащих еще здесь горшков мы решили подпереть камнями в марани, и наполнять его на поверхности земли. До следующей партии у нас есть две — три недели. К этому времени этот горшок уже покажет себя, как бражка, и если нам не будет хватать горшков, ее можно будет продать, или устроить праздник в деревне. Оно успеет выбродить и даже потерять газированность — я не была уверена, потому что не знала сорта, да и не помнила — какие сорта быстро становятся сухими, а какие долго и активно бурлят, даря пьющему резкую эйфорию от пузырьков, что помогают впитывать алкоголь еще во рту.

Не вошедший в горшок сок с мездрой я оставляла во всех котелках и банках, что были в нашем хозяйстве. Занятой осталась только банка с молоком. Даже кашу мы переложили в миски для того, чтобы была обменная кастрюля. С нее утром и начнем. А пока мы привязали лошадь у реки, где она могла и попить, и подойти к тенистому, богатому травой берегу, и упали спать. Проснулась я от того, что орала коза. Лошадь беспокойно фыркала — видимо коза достала и ее.

Я вылезла из шалаша и удивилась тому, что солнце стоит высоко. Из за горы с востока наползала серая туча. А у меня еще были планы на сегодня. Придется разводить огонь в марани, между наложенных камней, на которых планировалась печь — в морозные дни и ночи в марани надо было подтапливать, чтобы температура вина не падала слишком.

Мы с Дином, не завтракая, перенесли все котлы, повязанные сверху тряпками, чтобы не попал мусор и мошка, в марани и начали разжигать там костер, когда пришел Карл. Он позавтракал с нами, помог слить несколько раз через сложенную ткань, виноградный сок, отделив его начисто от мезги, и сел наблюдать — что я буду делать дальше. Сок здесь никогда не варили.

Я подкладывала под три котла, стоящих на слабом огне веточки, подгребала угли так, чтобы они не горели, а чуть нагревали котлы, поддерживая постоянную температуру. Пахло божественно. Отходить от варева мне было нельзя. Дин завел лошадку под кусты, которые сверху заложили добавленными ветками с листами. Задняя часть ее намокала, но хоть голова была сухой.

Шатиль принесла от гончара формы, которые он использовал для кирпича — деревянные рамки, сколоченные из четырех узеньких досочек. Бумаги для этого у нас не было, но были прекрасные листья, типа лопуха, в которых мы запекали рыбу. Этими листами мы застилали заранее формы для кирпичей, расставленные на длинном стесанном бревне.

С кипящей массы постоянно приходилось снимать пену. Шумовки не было, и мы с Шатиль обходились ложками. Я была благодарна, что она пришла помогать, и мне

было интересно и хорошо с ней. Она много рассказывала о жизни до переселения в Хорм, а мне нечего было рассказать, но она нашла как меня разговорить, и я была ей благодарна — мне необходимо было говорить, размышлять вслух, потому что я все больше ковырялась в своей голове, начиная думать о том, что в любой момент все может полететь к черту.

— Лора, откуда ты знаешь о том, что делаешь? Этот дом, это варево. Пахнет просто неприлично вкусно, но я не знаю, что ты хочешь делать из этого, — она смотрела в мое опущенное к костру лицо, и смотрела настойчиво, ожидая от меня ответа.

— Дом я придумала, когда увидела, как в деревне дети играют с глиной — они строили маленький домик в грязи. А вот это, — я указала на кастрюли, — я еще не знаю, получится ли. Просто я подумала, что может получиться. Просто пришла мысль, — мне сложно было врать, но я больше не готова была открываться.

— Карл ваш родственник? — она вроде как была довольна моим ответом по моему вареву, которое уж очень долго не хотело увариваться, а должно было уменьшиться вдвое, чтобы стать мармеладом — сорт достаточно сладкий, а значит, почти десертный.

— Нет, мы с братом пришли сюда в начале лета…

— Да, я помню, прямо почти сразу после нас. Нас никто не впустил в дом, мы готовы были работать, делать что угодно, но никто не впустил, Лора. А Карл… тот и вовсе, даже не открыл, а вам он помогает, да не просто помогает, он опекает вас, заботится, — на лице Шатиль было явное недоумение.

— Наверно, он устал быть одиночкой, Шати, в какой-то момент, людям надоедает быть одним. Ну, или потому, что среди вас есть двое мужчин, а в нас он увидел детей, которые сами не выживут ни за что, — я говорила ей и понимала, что я вру. Я не хотела думать о плохом, но моя опытная душа, или что там осталось от меня — от Ляли, отгоняла как навязчивую муху, мысль, что Карл с нами только потому, что видит в нас перспективы. Я снова отогнала эту мысль, хоть и знала, что чем ниже ты наклоняешься в доверии, тем быстрее тебе ломают спину. Но у меня были мозги для того, чтобы на случай очередного предательства не остаться в луже. Но я верила в хорошее.

Глава 33

Свой первый мармелад в диких условиях я варила до ночи — хотела быть на сто процентов уверенной, что он «встанет» — будет упругим и не расплывется. Шати была со мной до последней минуты — пока мы разливали его по нашим «формам», пока выскребали из котлов припечённые к стенкам пенки, пока облизывали ложки со ставшим уже густым лакомством.

Он получился! Он держал форму, был упругим, очень сладким, и красивым — полупрозрачным, с бордово-синим оттенком. И очень вкусным! Если учитывать, что в него не ушло и грамма сахара, это было бинго!

— Лора, я никогда не ела ничего вкуснее, — Шатиль грызла ложку и снова собирала по стенкам котла густую, прилипшую, казалось, намертво, пенку.

— Запомни, ты никому не должна говорить ни слова о том, как это делается! Даже своей маме. Это будет дело, которым мы будем заниматься вдвоем, — я посмотрела на нее как на дочь, давая понять, что я не шучу.

— Обещаю, что не скажу! — она вдруг стала очень серьезной и взрослой, ложка в котле замерла, стало тихо.

— Это позволит жить безбедно, Шати, это будет кормить нас и одевать. У меня есть еще идеи, и я прошу тебя быть моей союзницей, — я видела в ней много сил и желаний реализовывать вот эти мои задумки, а еще, ее мышление, ее боевой настрой поддерживал и меня, хоть я и понимала, что ее вдохновляю именно я.