Доля ангелов

Брай Марьяна

— Да ты девчонка совсем, какой ты староста? — снова этот мужик.

— Может, тогда вы будете старостой, и обеспечите всех работой? Что вы умеете? Расскажите, чем вы зарабатываете на жизнь? — я шла к нему улыбаясь, и слышала, как за спиной крякнул, вставая с камня Карл и пошел за мной. И мои плечи расправились.

— Щас он рыбу ловит, как ты научила, а до этого по лесу шнырял — грибы собирал, да травки. Мы иногда ему хлеба давали или крупы, один он, — крикнул бабский голос из толпы, и осекся, когда мужик в панаме обернулся на голос.

— Да я и дров вам рубил, и скот караулил, — ответил он, смотря на всех, но

плечи уже приподнял, стараясь хоть немного скрыть в них голову.

— Рубил, рубил, только вот когда совсем уж нечего есть становилось. А так, занял избушку, в которой травница умерла, а семью не впустил, хоть и места полно, — прокричал уже другой женский голос.

Мы вошли в середину толпы, люди раздвинулись, образуя вокруг нас круг. В руках у меня были два документа, в глазах — решимость и уверенность, а за спиной стоял Карл, Дин, Шатиль, ее родители, и наши Ромео и Джульетта, которых на самом деле зовут Нарита и Стоут, и эти люди уже знали, что переживут зиму.

Глава 36

Было много вопросов от осмелевших, наконец, людей, было много недоверия и шуток. Но были и хорошие реакции, которые начала своей речью бабушка, что пекла хлеб:

— Давайте не гомоните, сидите тут все как мыши — умирать собираетесь по холодку, будто кому приятно вам в мерзлой земле могилы копать. Шевелитесь да работайте, вот и будет достаток, а ты, девочка, молодец, раз взвалила на себя эту гору неподъемную, только вот имей в виду, что эта свора, коли ее палкой не разогнать, шевелиться не станет, — она говорила и шла к нам в круг. — Не поможете ей сейчас, потом не гневайтесь и не злитесь, что голодными останетесь. У вас и земля есть, и семена можно во второй деревне купить — не велики деньги, а вы сиднем сидите, да жалеете себя.

— А чего делать то надо, раз уж вы староста, говорите, не жалейте горла, — еще одна баба лет сорока чуть выдалась вперед. — Я шить могу, вышивать, да только кому тут надо тряпки, коли в желудке пусто?

— Всем нужны тряпки, а если вы хорошо шьете, то и в других деревнях можно продавать или менять, — я говорила, глядя ей в глаза, не зазнаваясь, уверенно и добро улыбаясь. — Даже в нашей деревне у всех нет нормальной одежды. Как вас зовут?

— Марена я, муж мой Кристос — мастер по дереву, только инструмента нет, не на что его купить. Мало-мальски засадили огород, да смогли наработать в деревнях на овец — шерсть продаю, да мало ее с трех то штук, — ее голос становился ровнее, и она словно оттаивала под моей улыбкой.

— Нравится овец держать?

— Не нравится, да и молока с них нет, только кормим да ждем, когда обрастут, чтоб шерсть продать и на зиму круп купить да шерсти на зимнюю одёжу, а муж с сыном дрова на зиму рубят, чтобы на улицу в холод не выходить — обуви нет.

— Давайте сделаем вот что, я приду к каждому дому и опишу всех жильцов, запишу кто чем может заниматься. А потом подумаем и займем вас, — я осмотрела толпу. Некоторые кивали, но большинство все же не понимали — что происходит.

Мармелад растащили весь. Дети к корзине не подходили. Брали только из рук взрослых. Ко мне подошла женщина с ребенком лет двух на руках, и спросила, нужна ли мне помощница — им нужна еда, муж в деревнях подрабатывает, но не хватает, так как детей трое. Вопрос контрацепции в средневековье обсуждать — о стенку горох. И нам придется разбираться не

«кто виноват», а «что делать». Я обещала прийти к ней домой.

— Я хочу заявить вам, что нет никакого бога Гасиро, и больше мы не будем бояться Детей Гасиро. У нас другое государство, и они не имеют права прийти сюда. Со временем, все мужчины станут защитой наших земель, и у нас не будет страха, что кто-то сможет нас повесить или сжечь. Мы отдельное государство, у нас будут свои законы, свои правила. У нас будут лекари, которые будут лечить детей и помогать женщинам рожать…

— Колдуньи принесут в деревню мор, — перебила меня женщина, которую я успела увидеть, и направилась в ее сторону, а за мной шла вся процессия, к которой присоединилась бабушка — пекарь и женщина с ребенком на руках.

— Вы верите в бога Гасиро? Как вы оказались в деревне? Вас выгнали эти сумасшедшие Дети, которые не дают лекарям помогать людям. Именно они правят Валенторном, и хотят, чтобы вы боялись всего — так вы становитесь послушнее. Овцы боятся волков, но съедает их всегда пастух! — я говорила спокойно и смотрела на нее — женщину, лет тридцати — тридцати пяти, с бегающими глазами, острым носом, делающим похожим ее на мышку.

— Но они колдуют! — она выкрикнула слова прямо мне в лицо и истерично тряхнула головой.

— А если вы случайно пропорете себе живот, у вас вылезут к чертям наружу кишки, и вы будете лежать на дороге, а я предложу помочь вам, вы откажетесь? — выкрикнула в ее мышиное лицо я и тряхнула головой как она.

— Чего это я распорю то? — голос ее больше не был таким уверенным.

— Пойдешь по темной дорожке, запнешься и упадешь на гвоздь, забитый в порог, о который вы очищаете грязь с ног, — я видела это приспособление почти у всех домов, к которым подходила. Большой кованый гвоздь торчал прямо с наружной стороны порога. И если на него упасть, он вылезет из спины.

Она замолчала, и я увидела в глубине ее голубых глаз небольшое движение, и улыбнулась своей мысли, что видимо, это мозг, что до этой секунды не использовался вовсе, и теперь со скрипом начал снабжаться кислородом. Она широко раскрывала глаза и тут же морщилась, словно представляла эту картину.

— Я повторюсь — у нас в деревне будут лекари, и мы будем давать приют всем знахарям, которые будут проходить деревню. Если я узнаю, что кто-то выгнал, или не отправил ко мне такого человека, вы не станете членом нашей общины и не получите помощи и еды даже в самую голодную зиму. Завтра я начну обход домов. Я не хочу заходить в дом, я могу поговорить с вами на улице, но вы все расскажете мне — чем занимаетесь, что умеете. Хорошего вам дня, до завтра, — я повернулась в сторону дороги, и направилась к дому, понимая, что еще не ела сегодня, а время уже близится к вечеру.

Шати и Дин разлили массу по формам и посуде, отмыли котлы и поставили новую партию. Дин снова отжимал виноград. Это была еще одна партия. Значит, сегодня снова до рассвета придется варить.

— Дин, сколько еще можно набрать этих ягод?

— Телеги две, Лор, только вот, надо прямо ехать уже, он начинает скукоживаться.

— Да, надо ехать. Иди к Карлу и к дому Шатиль, проси их ехать завтра с Карлом. Ты поможешь гончару с их крышей.

— Нет, Лора, они не знают — какой виноград брать, а какой пока нет. Гончару есть помощник — я обещал рассчитаться молоком и мармеладом.