Доля Пути: Лето

Пирожков Константин

«Молчание — знак согласия», — решил я и попытался подняться.

Затёкшее тело прострелило болью, спину заломило, в ноги ударила судорога. С глухим стоном я восстал. Кошка недовольно мяукнула. Буркала горели во тьме. Сердце в груди билось голубем.

— Нужен свет, — сказал я, выжидательно глядя в ту сторону.

— Я. Другой. Свет. Ты. Пужаца. Сам. Ты. Знаешь. — выдало целый монолог.

«Нихрена уже страшнее быть не может», — подумал я и протянул руку к кухонному выключателю.

Свет

ослепил меня, заставив прищурится на бесконечные две секунды, а когда я смог открыть глаза, то увидел... ЭТО. — Как будто средних размеров обезьяна присела на корточки и положила длинные мощные... руки на пол. Сгорбленная спина, торчащая во все стороны шерсть или... волосы, скрывающие уши, если они есть. И, всё таки, лицо — почти человеческое, бородатое с покатым лбом, огромными жёлтыми глазами, которые единственные выражали эмоции — интерес, ожидание... Робость? — В остальном, лицо походило на маску, что затрудняло читать его.

А ещё, это существо было... не до конца материальным что-ли. Я смутно видел дверцу гардеробного шкафа сквозь него.

— Совсем не страшно, — сказал я, неестественно высоким голосом, на выдохе.

Кошка потёрлась об мою ногу и пошла к ЭТОМУ. Остатки моего ужаса сменило удивление, когда я увидел, как Мурка улеглась перед существом, а то погладило животное своей ручищей, заставив кошачьи глаза зажмуриться от удовольствия.

И почему я думаю, что эти двое не сегодня познакомились?

— Ты живёшь здесь? — спросил я, нашаривая стул за спиной, ноги держали плохо.

— Я. Домник, — голос существа звучал всё увереннее.

— В моей квартире? — я уточнил.

Казалось, существо задумалось. Оно, вообще, говорило так, будто вспоминает... Слова?

— Дом. Весь. Я.

— А меня зачем напугал? — я решил, пока, определить пол существа, как мужской.

Домник хлопнул глазами два раза, в них появилось... Горе? Он зашкрябал второй рукой по ковровой дорожке, отвечая:

— Не хотел. Надо. Было. Я здесь. Ты здесь. Уваж-же-ни-е. Знатец. Искусник. Набольший.

— Ты... пришёл познакомиться? — я мечтал о переводчике.

— Да. Должный. Я. Уваж-жение. Ты. Тебе.

«Картина вырисовывается», — подумалось мне.

— А я что должный? — я решил разобраться в табели о рангах.

Совершенно неожиданно, на лице Домника растянулась улыбка до предполагаемых ушей, в глазах блеснули смешинки.

— Искусник. Не должный. Никому. Набольший. Здесь.

В его голосе даже промелькнула гордость то ли за меня, то ли за себя, мол, ну и шуточки у вас, вашбродь, но я не попался.

— Искусник. Должный, — повторил он "анекдот" и загукал, как филин, что, видимо, заменяло ему смех.

Зрелище было не для слабонервных и если б не моя кошка, млеющая от ласк Домника, я

бы вышел в окно, вместе с маскитной сеткой. А так, сижу, руки на коленях, тело как струна, на лице улыбка ужаса — картина «Будни начинающего мага». Ещё, в голове поток сознания: «Однако, я в чинах. Или просто в доме нет других Гранителей, или, что вероятней, я нифига не знаю — кто кому и кем. Скорей бы с парнем с дороги встретиться. И, чёрт возьми, спроси как его зовут наконец!».

— Ну, а вообще, — я протёр ладонью мокрый лоб, — может, какие пожелания имеются? Сахарницу там не закрывать, молоко в блюдце, другой провиант? — память судорожно выгребала по сусекам и закромам обрывки сказок, книг и ТВ кадров.

— Можно, — глаза Домника выражали детскую надежду с недоверием.

Я не знал, что говорить. Тело устало от напряжения, но я всё ещё боялся делать резкие движения. Пауза затягивалась. Домник последний раз провёл рукой по кошке, которая уже развалилась на спине, меня даже ревность кольнула, и произнёс:

— Надо. Ты. Зови. Явлюся.

И растворился в тенях — последними исчезли глаза. «Как кот у Кэрролла», — обалдело подумал я.

Ещё добрых пять минут я сидел на стуле, вглядывался в полумрак коридора, в чуть приоткрытую дверцу шкафа, прислушивался к шорохам, пытаясь заставить себя встать и жить дальше. Кошка сидела на том месте, где был до этого мой "гость" и умывалась. Пересилив мандраж и затёкшие мышцы, я встал, героически прошел по квартире, везде включая свет и снова пошёл в душ.

А когда, вместе с теплые струями, начало стекать напряжение, я, вдруг, чётко представил картинку, которую могли бы увидеть жильцы соседнего дома, чьи окна были ровно напротив моих — я, в одних трусах, на стуле, в свете кухонной лампочки, разговариваю с воздухом. Смех, сначала беззвучный, перешёл в хохот и чуть не закончился истерикой, но поскользнувшись и чуть не упав, я взял себя в руки.

Проснувшись и собираясь на встречу, я обнаружил, что с кухонного полотенца на столе исчезли кусок хлеба, пара конфет и молоко с блюдца, которые я оставил перед сном.

***

Парень выбрал скамейку, стоящую в густых тенях от декоративных елей, высаженных вокруг фонтана, перед входом в маркет. Здесь, на перекрёстке, фонари хорошо разгоняли темноту и только пустынные дороги, тишина, темные окна зданий и небо — говорили о том, что сейчас самое "сонливое" время ночи, так называемый "собачий час" или "час быка". Если бы не Чувство, я бы и не заметил его, но мой паранормальный радар "указал" мне направление.