Должница

Асхадова Амина

– А что мне делать? Я гол как сокол. Моя жена работает, уже не первым миллионом крутит… При таком раскладе у мужчины опускаются руки, знаешь ли, - парирует он.

– Перестань паясничать. Тоже мне, бедный миллионер, - смеюсь я.

– А ведь когда-то был мультимиллиардером, - парирует он.

Муж был прав. В то время, когда он лишился всего состояния и начинал строить его с нуля, я уже закончила университет, открыла целую сеть школ по обучению иностранному языку и заработала свой первый миллион.

Да и после инвестирования у меня появился азарт, а затем и опыт. Эти два фактора приносили хороший дополнительный доход.

– Ты все давно себе вернул. До копейки – все, что у тебя исчезло вместе с именем.

– Это правда. Терять не страшно, когда умеешь возвращать.

Муж довольно потягивается, поглаживая мой живот, а затем вмиг хватает меня за бедра и оказывается надо мной. Абсолютно обнаженный и неприлично возбужденный. В считанные секунды его загорелые руки приподнимают мое платье до бедер, а сам он толкается вперед и овладевает мной – безоговорочно, резко, сминая в простынях мое податливое тело.

– Андрей… - кусаю губы от нетерпения, толкаясь мужу навстречу, - Андрей, я люблю тебя.

Его горячие руки касаются моей груди, вырывая из нее благодарные стоны. Его губы овладевают моими. Наши ноги переплетаются, а его толчки, тяжелые погружения в меня становятся резче, грубее, глубже.

– Андрей!

Я вскрикиваю, вцепляясь в его плечи от неистового наслаждения, и выгибаюсь дугой, подставляя его теплым губам напряженную грудь.

Слышу его рык. Андрей делает последние толчки, а затем заполняет меня всю, без остатка.

И долго-долго целует, не позволяя мне выбраться из-под него. Губы кусает. Грудь собственнически сжимает.

– Ой… - я испуганно ойкнула, а затем рассмеялась, - ты меня пугаешь, когда ты такой…

Долгие минуты муж расслабленно поглаживает влажное бедро, нагло задирая легкое летнее платьице, которое теперь точно придется переодевать. Даже не снял – сразу овладел…

Андрей поглаживает именно там, где снова начинает расти желание. Я подаюсь ему навстречу и обвиваю его бедра ногами. Чувствую его теплоту и прилив желания.

– Я пугаю тебя?

– Да, когда ты такой дикий. Резкий. Как он…

– А ты думаешь, я имя сменил и перестал им быть?

– Андрей…

– Артем. Давай хотя бы в постели я буду Артемом, Аль?

Он нежно касается моих губ своими. Я не поддаюсь, размышляя о своем.

И тогда Андрей настороженно выдает:

– Или из-за моего настоящего имени ты вспоминаешь плохое?

– Нет, что ты. Все давно в прошлом. Просто имя Андрей поселилось в моем сердце. И ты поселился в нем. Артему там места нет.

– Прости, Аль. Это я все никак не привыкну, когда в постели ты называешь меня Андреем. Тридцать лет был Артемом, и теперь…

– Знаешь что? – завожусь я, -

тогда нужно было другое имя подбирать на том сентябрьском вечере! И лишь затем умирать.

С этими словами я шутливо отталкиваю мужа и уворачиваясь от его настойчивых поцелуев. Артем, который Андрей, смеется.

– Ничего, ты тоже жару дала. Элиной назвалась… - хрипло шепчет Руднев.

– Ну, мне с тем именем не пришлось жить всю оставшуюся жизнь, чтобы скрываться от СМИ. А вот ты теперь до конца дней своих Андрей. Андрюша. Андреееей…

– Ты издеваешься, - констатирует муж.

Я смеюсь. Заливисто и громко, откидывая голову назад.

– Андрей… О да, Андрей… - шепчу, касаясь обнаженной кожи мужа.

Андрей целует меня. Совсем не мягко, отнюдь не нежно, распаляясь с каждой секундой. Мой издевательский смех и шутливые стоны наслаждения дразнят его, я чувствую его желание.

Такие мужчины, как Руднев, не умеют быть мягкими. Не хотят. Не учатся.

А их жены других полюбить уже не могут. И не хотят.

Обвиваю шею Руднева и ныряю пальцами в его густые волосы. Он поддевает пальцами бретельки моего платья, чтобы в следующую секунду снова коснуться губами моей груди.

Я откидываю голову на подушки, а из губ вырывается очередной уже не шутливый стон.

И тогда шутки заканчиваются. В постели мы становимся теми, кем были.

– Боже, Артем…

Море, солнце, тепло. Рядом мужчина, с которым мы прошли огонь, воду и медные трубы. И жизнь – настоящую, суровую, жестокую. И смерть, как ее логическое завершение.

Переезды, бегство, рождение ребенка.

Ненависть и примирение – пусть и нестандартное, с масками и ложью, но тот сентябрьский вечер позволил нам сблизиться.

Андрей и Элина.

Артем и его жена, имени которой никто не знал. А даже если и знали, то называли просто «женой Руднева».

Нам понадобились маски, чтобы друг друга понять и принять. Новые духи и другого цвета глаза, чтобы заново влюбиться. Перчатки, чтобы заскучать по прикосновениям. Парики и чужой голос для эпатажа.

И убийство – прощальный подарок моей сестры. Благодаря этому подарку мы с Рудневым, едва сблизившись, друг друга потеряли. Все СМИ кричали о его смерти – теперь уже первой и последней.

Окончательной.

Навсегда.

Он исчез для всех, и даже для нас с Богданом он пропал на много-много месяцев.

Я тосковала по Андрею. Именно так я называла своего жестокого мужа – Андреем, потому что Андрея я полюбила. Не Артема, а именно того мужчину, другого.

Андрея не было в моей жизни восемь месяцев. Больше всего сын скучал по отцу – ведь ему не объяснишь, что папа пропал не просто так. Папа избавлялся от криминальных сетей, чтобы больше не подвергать свою семью опасности.