Должница
Шрифт:
Жестокий 21 век. Равнодушный. Циничный. Экранный и зрелищный.
Сама вызываю скорую – дрожащими пальцами тыкаю по кнопкам смартфона.
Хватаю голову Руднева, привлекая его внимание. Живи, скоро здесь будут врачи!
– Я забрала твою жизнь, - мой голос немыслимо дрожит.
Страшно. Одной с Богданом остаться страшно!
Да к черту! Пора признаться, что без Руднева… жизнь уже не та.
– Не-ет, - хрипит Руднев.
Его глаза – холодные, яркие океаны – улыбаются. Знакомые глаза, обещавшие мне новую жизнь.
–
– Ты подарила мне жизнь. Новую жизнь, Аля. Спасибо за Богдана… Документы теперь твои. Ты свободна.
Он прикрыл глаза. И его болезненный шепот умолк.
Его не стало сентябрьским вечером. Руднев Артем Ильясович перестал существовать ровно в 23:59 последнего календарного дня сентября.
Когда я поцеловала еще теплые губы Руднева, в моей жизни наступил переломный момент. Момент принятия. Момент осознания.
Мой отец погиб. Мать забыла о том, что у нее есть вторая дочь. Первая любовь оказалась вселенской ложью, а моя сестра, покончившая жизнь самоубийством, не знала сестринских чувств. (к сожалению не выкл.. это в инсте)
Я цеплялась за Руднева, считая его лишь отцом своего ребенка – а это, чтобы вы понимали, чертовски мало. И теперь, когда он перестал существовать в моей жизни, я поняла, что после ада наступает рай. А в раю – всегда оглашают прощение. И наступает новая жизнь.
В момент официальной смерти моего мужа в моих руках были документы. Мои. Андрея. И нашего сына.
Ты готовил меня к самостоятельности.
Я заявляю: я готова.
И я буду ждать тебя, Андрей. Буду ждать месяцы, годы, вечность.
Эпилог. Спустя 3 года
– Давид! Пожалуйста, присматривай за Богданом.
– Мамочка, ты можешь не волноваться. Дядя Давид учит меня плавать!
Я улыбаюсь. Сын так подрос – лишь на несколько лет, но сколько же мужества появилось в этом мальчике.
А ведь ему всего четыре года.
Что ж, я очень надеюсь, что Богдан никогда не узнает, при каких обстоятельствах он появился на свет. Это слишком печальная правда.
– Аля, присоединяйся к нам!
Голос Давида так и манил зайти в море – в теплое, прозрачное, лучистое море. Но даже спустя годы я помнила, чем закончилось наше последнее с Давидом погружение в воду, поэтому я вежливо отказываю.
Вскоре после произошедшего на сентябрьском вечере, когда мы с мужем и Богданом еще не обосновались в нашем новом доме на югах, у нас с Давидом состоялся откровенный разговор.
– Я любил тебя, Аля. Возможно, я люблю тебя до сих пор, но уже другой любовью. Родственной, братской. А в свое время я тебя действительно любил… но не смог пойти против брата. Я знал, что он жив и что он
– Я бы не смогла полюбить тебя в ответ, Давид. Я была беременна от другого мужчины, а это многое значило в наше время. Не вини себя. Ты правильно сделал, что не разжег братскую войну.
Да, тот поцелуй на острове был мимолетным порывом слабости, и мы оба это понимали. Давид давно стал дядей, а скоро станет и отцом – они с женой Асией ждут долгожданного малыша.
И мы с мужем безумно рады за них.
Со смерти Руднева прошли годы, но о нем говорили до сих пор. Шептались в СМИ: писали в газетах, упоминали по телевизору и размножали порой недостоверную информацию в интернете. Целые статьи, которые поднимали рейтинг – чем же еще повысить спрос? Фамилия Руднев до сих пор утраивала их охваты, а мне доставляла лишь боль от воспоминаний.
От тех воспоминаний, что хотелось забыть. Но это частичка нашей жизни. От нее не сбежать, не избавиться.
Андрей так сказал.
Я поднимаюсь на второй этаж и уже из окна еще раз беспокойно поглядываю на сына. На берегу все порядке: Давид и Богдан не заплывают далеко.
Как же все-таки хорошо иметь дом у моря. Несколько шагов – и твои ноги утопают в теплом песке. Еще шаг – и ступни обмывает теплая прозрачная вода. Солнце делает кожу бронзовой и дарит заряд любви.
Здесь мой дом. Здесь положено начало новой жизни, новой любви – любви, а не жестоким играм. Здесь живет новая семья.
Папа, мама и сын. Андрей, я и Богдан.
Толкаю белую дверь, за которой давно играли лучи солнца, и захожу в спальню.
Загорелое мускулистое тело раскинулось почти на всей кровати. И так всегда: и ночью, и днем. Нет, у нас огромная кровать, и места нам хватает, но и мужчина мой огромный. Кровать нужно чуть побольше, я считаю, и поэтому давно уговариваю мужа на покупку.
Но каждый раз он мне отказывает, аргументируя это неприличными, но весьма приятными словами:
– Хочу чувствовать тебя каждую ночь. Рядом. Сжимать в своих руках – такую маленькую, такую хрупкую. А купим кровать побольше, и что? Будешь убегать от меня на самый край. Я тебя знаю, Аля, тебе лишь бы сбежать…
После его слов во мне поднимается табун мурашек и бабочки в животе заставляют смеяться. Смеяться как когда-то раньше: наивно, сказочно, по-доброму.
Вот и сейчас, стоило мне только прилечь на край кровати, как его сильные и загребущие руки тут же схватили меня в охапку и утащили на самую середину.
– Ай! Ты горячий, не хочу в жару! – кричу я, пытаясь вырваться из его варварских объятий.
– Мм… где ты была? – шепчет он сонно, - я скучал, Аль.
– Я давно проснулась, накормила всех. Уже наш сын и Давид с Асией проснулись, а ты все спишь! – возмущенно толкаю его в бок.