Дом аптекаря

Мэтьюс Эдриан

Но как получилось, что он так много обо всех знал?

А вот как — его источником был Эрланд, Скиль-младший.

Сам по себе Камерон ничего не представлял, он лишь мог бывать там, где не показывался Скиль.

Значит, за всем стоит Эрланд.

Ох, Лидия, ну почему я тебя не слушала?

Эммерик Скиль ушел из алмазного бизнеса и занялся промышленными инвестициями. Сын пошел по его стопам. Отец и сын — семейное предприятие. А может, они братья? Она подумала с минуту, поиграла с этой идеей, как Принчипесса с бумажным шариком, и решила — нет. Слишком велика разница в возрасте. Хотя… Нет, нет. Предприятие

называлось «Скиль и сын», в этом она могла бы поклясться. И вот сын задумал отделиться, сыграть в свою игру. Вместе с Камероном он сделал ставку на строительство моста к острову Ява. Скорее всего они купили на острове землю, потому что после завершения проекта цены на тамошнюю недвижимость взлетели бы до небес. Но строительство заморозили, проект стал пробуксовывать, а кредиты ведь надо отдавать, да и налоги на землю еще никто не отменял. Парочка качала воду из высохшего колодца. Им срочно требовались деньги. И вот тут на сцене появляется Йоханнес. Прибери к рукам первую в мире фотографию, дай информацию в прессу, толкни находку за кучу презренного металла — и можно смеяться до конца своих дней.

Прикосновение Мидаса…

Рут понимала, что это всего лишь предположения, но ее гипотезу подтверждали факты.

Эрланд и Эммерик были постоянно на ножах — ей самой довелось стать свидетельницей одной из сцен. Еще один пример деструктивного симбиоза, весьма сходный с той классической ситуацией, участниками которой были Скиль-старший и Лидия. Эммерик, очевидно, сидел на кошельке и не слишком баловал отпрыска. Достаточно посмотреть на эту комнату — в полуподвале, скудно меблированную, — вовсе не напоминающую дворец жирного плутократа.

Естественно, Эрланд хотел вырваться на волю. Естественно, ему осточертело извиваться под каблуком деспотичного старика. Он увидел свой шанс в совместном с Камероном предприятии. Все или ничего. Свобода или смерть. И тут… А кто это ставит подножку всем нашим планам?

Милашка Рут.

Старушка Chikenshit собственной персоной.

Хренов искусствовед… положила глаз на картину. Уяснила, что к чему. Втерлась в доверие к старушке Лидии. И подбирается все ближе. А старая курица раскисла от внимания и ласковых речей и уже готова передать чертовой стерве все состояние. Томас отправлен в отставку. Тучи сгущаются…

Итак, Рут вставляет палки в колеса. Из-за нее колесо коммерции крутится впустую. Собака на сене. Выскочка.

Рут понимала, что чувствовали эти двое. На их месте она бы тоже не обрадовалась появлению конкурента. И приняла бы меры, чтобы избавиться от лишнего наследника.

Однако в безупречной в прочих отношениях логике рассуждений двух компаньонов зияла огромная прореха. Милашка Рут вовсе не пиявка ненасытная и не охотница за одинокими старушками. Она — святая простота, невинная душа, девушка, живущая на барже. Ей ничего не надо. Ей не нужны проблемы. Она хочет только одного: чтобы ее оставили в покое. Во всем виновата Лидия. Рут ни при чем. Лидия втянула ее во всю эту неразбериху. И что в результате? Бедняжка Рут потеряла работу, дом, лишилась кредитной карточки и часов. Не осталось ничего, кроме здравого ума, который, возможно, как раз в этот момент пакует свой самсонитовый чемоданчик, готовясь к долгой, продолжительной реабилитации.

Зачем, Лидия?

Зачем?

Теперь ведь даже чертова картина, и та покоится в морской пучине вместе со всеми ее надеждами и домом; обгоревший, оплавленный кусок меди, ставший приютом для подводной живности.

Если бы Лидию не пустили

тогда в Государственный музей.

Если бы случай не свел их на улице.

Если бы она не была искусствоведом.

Если бы, если бы, если бы…

Если бы у идиотки Рут были хотя бы куриные мозги — да она бы давно умчалась куда подальше…

Так нет же. Вместо этого притащилась в чужой дом. Зачем? Получить от жизни еще один болезненный урок?

Что-то было не так.

Что-то не складывалось.

Она подняла голову. На стенке шкафчика красовалась почтовая открытка из США. Подпись под картинкой гласила: «Другой Питсбург».

Громкий механический щелчок и последовавшее за ним громыхание вывели ее из раздумий.

Рут вскочила и прижалась к стене. Метнулась к двери. Остановилась. Повернулась. Шум приближался. Что-то задребезжало. И тишина.

Где-то она слышала нечто похожее. Где? В комнате наверху.

Кухонный лифт.

И действительно, в люке появилась тележка с подносом, на котором стояла грязная посуда. Остатки картофельного пюре, тефтели в соусе, графин красного вина, на дне которого упокоилась жирная черная муха. Эй, где там шеф-повар и посудомойщик?

Итак, старик наверху, а молодежь гуляет…

Но время-то уже позднее. Пора бы ему и вернуться.

Она взялась за дело с удвоенной энергией. В одной коробке обнаружилась старая фотография Лидии и всего семейства ван дер Хейденов: Сандер, Аша и остальные. В другом — два написанных на немецком и подписанных Алоизом Мидлем письма. Рут сунула их в карман.

И вытащила носовой платок.

Недожаренные остывшие тефтели уже начали отравлять атмосферу. Рут с удовольствием умылась бы, но об этом нечего было и думать. Комната действовала на нее угнетающе. Копание в чужих бумагах ничего не прояснило.

На столе дремал компьютер.

Рут ткнула пальцем в клавишу, и он проснулся.

На экране появилась заставка: загорелые боги и богини катились на роликовых досках по бесконечной набережной вдоль раскинувшихся под знойным небом пальм. Названия папок и файлов не обещали ничего интересного — «Мои документы», «Счета», «Таблицы», — Рут же хотела заглянуть в почту. То, чем он пользовался, отправляя свои сатанинские письма, должно было быть там. Если, конечно, он не удаляет отправления. Хотя, судя по идеально выстроенной иерархии виртуального рабочего стола, такой ничего выбрасывать не станет. В этом отношении Эрланд был сродни Лидии — Хранитель Мусора.

Пока она искала браузер, внимание ее привлек другой значок.

Щелчок — и на экране открылось окно веб-камеры.

Картинка была монохроматическая и неподвижная. Слабо освещенная комната. Тона серые, почти лишенные контраста. Рут ткнулась носом в экран — не помогло. Откинулась на спинку стула — лучше. Она видела неприбранную, бугристую кровать, книжный шкаф, постер и распятие на стене.

На кровати появился темный шарик.

Не шарик — котенок.

Но ведь это же…

Комната Лидии. И наблюдение шло в режиме реального времени.

— О Господи… — прошептала Рут.

Маленькая, с низким разрешением камера находилась где-то вверху, в углу комнаты. Кто бы мог подумать? Она никогда не замечала ничего подозрительного. Впрочем, Рут и в голову не приходило проверять ламбрекены и карнизы на предмет обнаружения «жучков» и прочих шпионских штучек. А как же другие комнаты? Ее, например? Она просмотрела контекстные меню, однако ничего не нашла.

Вил на мир из одного окна.

Его интересовало только то, что лежало там, под одеялом.