Дом Цепей
Шрифт:
Четыре глаза заморгали. Существо ответило: — Волшебник. Объявление. Узнавание. Нам говорили, что ты придешь, но так скоро? Риторически.
— Я не отсюда, — объяснил Л'орик. — Думаю, ты умираешь.
— Вот это что? Забавно.
— Я готов предложить альтернативу. Имя у тебя есть?
— Имя? Ты его требуешь. Замечание. Разумеется. Понимание. Партнерство, связь душ. Сила от тебя, сила от меня. В обмен на мою жизнь. Неравный обмен. Положение неудачное.
— Ну, я тебя спасу все равно. Мы вернемся в мой мир… в место потеплее.
— Теплота? Задумчиво.
Л'орик кивнул: — Хорошо.
— Готово? — поинтересовался Озрик.
Его сын выпрямился. — Нет, но он идет с нами.
— Без связывания тебе не дано контролировать демона, Л'орик. Он может напасть на тебя, едва вы окажетесь в Рараку. Лучше нам поискать тварь более сговорчивую.
— Нет. Я рискну с этим.
Озрик пожал плечами: — Ну, как желаешь. Теперь нам надо к озеру, где ты впервые появился.
Л'орик следил, как отец отходит и снова принимает форму дракона.
— Элайнт! — заорал демон в разуме Л'орика. — Удивление. У тебя Элайнт в спутниках!
— Мой отец.
— Твой отец! Возбужденный восторг! Рьяно. Меня зовут Серожаб, я рожден в Выводке Грязепруда в Двадцатый Сезон Тьмы. С гордостью. Я и сам породил двадцать один выводок…
— А как, Серожаб, ты попал сюда?
— Внезапная уклончивость. Кое-кто прыгал слишком резво.
Дракон приблизился.
Серожаб залез в теплый песок. Л'орик обернулся, но врата уже смыкались. Итак, он нашел отца и расставание вышло столь же скомканным, как и встреча. Не совсем равнодушие. Скорее… отсутствие. Озрика интересует лишь Озрик. Он преследует свои интересы.
Лишь сейчас в мыслях Л'орика засуетились тысячи вопросов, которые он мог бы задать.
— Сожаления?
Л'орик глянул вниз на демона. — Оправляешься, Серожаб? Меня зовут Л'орик. Скажи, будем мы обсуждать партнерство?
— Пахнет сырой едой. Я голоден. Потом говорим. Твердо.
— Ну хорошо. Что до сырой еды… я тебе найду что-то подходящее. Есть правила насчет того, что ты можешь есть и что нет.
— Объясни же. Осторожно. Не желаю перечить. Но голоден.
— Сейчас…
Месть уже давно заменила ей кровь и жизнь, а теперь — через несколько дней — ей придется встать лицом к лицу с сестрой, доиграть партию до конца. Порочная игра, но все же игра. Ша'ик знала: у нее все мыслимые преимущества. Легионы Таворы состоят из зеленых новичков, они вошли на территорию Ша'ик, а ее Армия Откровения состоит из опытных участников мятежа, да и числом больше. Богиня Вихря тянет силу из Старшего садка — она теперь это знала — пусть не совсем чистого, но все же неуязвимого для воздействия отатарала. Маги Таворы — двое сломленных духом виканских ведунов, тогда как на стороне Ша'ик Верховные Маги и десятки шаманов, ведьм, волшебниц, в том числе Файэлле и Хенарас. Короче говоря, поражение кажется невероятным. И все же Ша'ик была полна ужаса.
Она одиноко сидела в главном зале обширного многокомнатного
Частицы ясного разума — они уменьшаются, вянут, словно цветы зимой, пока богиня смыкает хватку на ее душе. «Сестра продала меня ради доверия Императрицы, чтобы убедить Лейсин в верности Таворы. Ради ублажения своих амбиций. Ее награда — пост Адъюнкта. Вот факты, вот холодная истина. И я, в свою очередь, продала свободу Богине Вихря, чтобы отомстить сестрице. Есть ли между нами разница?»
Частицы ясности, ни к чему не ведущие. Она может задавать вопросы, вот только, кажется, не способна искать ответы. Может делать заявления, вот только они звучат до странности пусто, лишены смысла. Ей не дают мыслить. Почему?
Еще один вопрос, на который, понимала она, не найти ответа — «даже делать вид не хочется, что ищешь ответ. Богиня не желает, чтобы я мыслила. Ну, по крайней мере хоть какая-то мысль».
Ощутив приближение визитера, она безмолвным жестом приказала страже — доверенным воинам Маттока — впустить гостя. Закрывавшие вход завесы раздвинулись.
— Очень поздно для такого старца, как ты, Бидитал, — сказала Ша'ик. — Лучше тебе отдыхать, готовясь к близкой битве.
— Много есть битв, о Избранная, и некоторые уже начались. — Он тяжело опирался о посох, оглядываясь. На сморщенных губах играла слабая улыбка. — Уголья гаснут.
— А я думала, растущие тени тебя порадуют.
Его улыбка стала напряженной. Старик пожал плечами: — Они не мои, Избранная.
— Неужели?
Улыбка стала еще кривее. — Я никогда не был жрецом Меанаса.
— Нет, это был Рашан, дитя-призрак Куральд Галайна… но тем не менее он претендовал на происхождение от Садка Тени. Мы оба знаем: чем ближе подбираешься к мистериям древнего триумвирата, тем меньше различий. Тень ведь рождена из схватки между Светом и Тьмой. Меанас, в основном, тянет силу из Тюрллана и Галайна, Тюра и Рашана. Это, если тебе угодно, смежная дисциплина.
— Как большинство доступных смертным людям магических искусств, Избранная. Боюсь, я не понимаю, куда вы ведете.
Она пожала плечами: — Только к тому, что ты подослал тени шпионить за мной. Что ты надеялся увидеть? Я такая, какая есть.
Он простер руки, положив посох на плечо. — Возможно, они не шпионы, а защитники.
— Я в такой ужасной опасности, Бидитал? Твои страхи… определены? Ты пришел рассказать мне о…
— Я близок к разгадке сущности угрозы, о Избранная. Скоро я смогу явить откровения. Однако сейчас я озабочен Верховным Магом Л'ориком и, возможно, Гебориком Руки Духа.
— Уверена, ты не заподозрил их в участии в заговоре?
— Нет. Но я понял, что в игру вступили иные силы. Мы в сердце схождения, Избранная, и сходимся не только мы с малазанами.