Дом Цепей
Шрифт:
— Да, сэр. Тогда оставляю вас.
Выбравшись из давки, Гамет послал коня в галоп и вскоре уже натягивал поводья рядом с Адъюнктом.
Позиция давала прямой обзор укреплений врага; они наблюдали, но и за ними следила группа фигур на центральной насыпи.
— Острые ли у вас глаза? — спросила Адъюнкт.
— Не особенно.
— Корболо Дом, Камист Рело. Шесть офицеров. Камист посылал в нашу сторону «запрос», отыскивая признаки магов. В особенности Верховных Магов. Разумеется, пока Нил и Нетер при мне, колдовские умения Камисту
Он вгляделся в нее. Женщина в доспехах, забрало поднято, а веки наполовину прикрыты под ярким солнцем, лучи которого отскакивают от твердой потрескавшейся глины. — Смею полагать, Адъюнкт, — произнес он не спеша, — его уверенность тает.
— Тает. Почему же?
— Потому что всё слишком легко. Слишком много у него преимуществ, Адъюнкт.
Она не ответила, переведя взгляд на далекого противника.
«Ради этого я и был нужен? Ради ответа на один вопрос?»
Гамет поглядел на виканов. Нил за время похода подрос; Гамет подозревал, что через пару лет он будет весьма высоким молодцем. Он был в одной набедренной повязке и казался дикарем: длинные спутанные волосы, тело в черной краске.
Нетер, понял он с некоторым удивлением, округлилась под всеми этими оленьими шкурами, приобрела свойственную юным девушкам полноту. Однако постоянная гримаса решимости превращала милое лицо в какую-то зловещую, отталкивающую маску. Черные волосы коротко срезаны по траурному обычаю.
— Камист Рело закончил, — внезапно произнесла Адъюнкт. — Теперь ему понадобится отдых. — Она повернулась в седле; несколько заранее условленных жестов — и виканы поскакали вверх по склону. Тавора передала им пояс с мечом. Воины торопливо увезли отатараловое оружие.
Нил и Нетер с неохотой уселись на почву.
— Кулак Гамет, — сказала Адъюнкт. — Не соизволите вытащить кинжал и уронить несколько капель крови из правой ладони?
Без лишних слов он стащил перчатку, выхватил кинжал и провел по ладони. Из разреза хлынула кровь. Гамет сжал руку и наблюдал, как капли летят к земле.
Его охватила дурнота, кулак чуть не выпал из седла.
Нетер удивленно зашипела.
Гамет глянул на нее. Глаза закрыты, руки вжаты в песчаный грунт. Нил принял такую же позу, по лицу пробегали различные эмоции, но в итоге возобладал страх.
Кулак все еще ощущал головокружение, в черепе раздавался слабый гул.
— Здесь духи, — прорычал Нил. — Восстают во гневе…
— Песня, — вмешалась Нетер. — О войне и воинах…
— Новая и старая, — сказал ее брат. — Такая новая… и такая старая. Битва и смерть снова и снова…
— Земля помнит каждую схватку, что шла на ее лике — во всех местах — с начала времен. — Нетер морщилась и дрожала, не открывая глаз. — Богиня ничто перед такой силой, но она будет… красть.
Взгляд Адъюнкта стал острым. — Красть?
— Садок, — отозвался Нил. — Она призовет свой фрагмент и наложит на землю, словно паразита. Корни-тени
— И духи лишатся воспоминаний, — прошептала Нетер.
— Они сопротивляются?
Виканы кивнули. Нил оскалился: — Духи не отбрасывают теней. Вы были правы, Адъюнкт, вы были правы!
«Права?», удивился Гамет. «В чем права?»
— И хватит ли их? — спросила Тавора.
Нил потряс головой. — Не знаю. Только если хозяин «Крючка» сделает именно то, на что вы намекали.
— Это если Ша'ик не подозревает о змее в своих рядах, — добавила Нетер.
— Знала бы, — сказала Тавора, — давно срубила бы его голову с плеч.
— Может быть. — Гамет уловил в тоне Нетер сомнение. — А может, они с богиней решили ждать, пока враги не соберутся.
Адъюнкт снова смотрела на далеких офицеров. — Что же, увидим.
Виканы поднялись и незаметно для Адъюнкта перебросились взглядами.
Гамет потер здоровой рукой лоб под ободом шлема. На пальцах был пот. Что-то воспользовалось им, подумал кулак уныло. При помощи крови. Он мог слышать далекую музыку, пение и звуки непонятных инструментов. На голову давило. — Если вы закончили, Адъюнкт, — сказал он неуверенно.
Она кивнула, не удостоив его взгляда. — Вернитесь к легиону, Кулак. Прошу довести до офицеров следующее. Во время битвы могут появиться незнакомые отряды. Они могут ждать ваших приказов. Командуйте, словно это ваши силы.
— Понятно, Адъюнкт.
— Пусть руку осмотрит целитель. Кулак Гамет, спасибо вам. И попросите стражу вернуть мне меч.
— Слушаюсь. — Он повернул коня и съехал по склону.
Головная боль не утихала. Казалось, песня стала ядом в венах, музыкой плоти и костей, намеком на безумие. «Оставь меня в покое, проклятая. Я лишь солдат. Обычный солдат…»
Смычок уселся на валун, сжал руками голову. Он не помнил, когда успел сбросить шлем — вот он, у ног, размытый и шевелящийся за волнами боли. Боль вздымается, опадает, словно взбаламученное бурей море. Вокруг голоса пытаются к нему пробиться, но он не может понять, о чем говорят. Песня разбухла в черепе, внезапно и яростно, течет пламенем по рукам и ногам. Рука ухватилась за плечо и он ощутил в жилах магическое касание, вначале робкое — вот пропало, но тут же вернулось, и с ним растекающаяся тишина. Благословенный покой, холодный и мягкий.
Наконец-то сержант смог поднять глаза.
Обнаружив, что весь взвод собрался вокруг. Рука на плече — Бутыла, лицо у парня бледное, покрытое бусинами пота. Взоры скрестились, Бутыл кивнул и осторожно отвел руку.
— Слышите меня, сержант?
— Слабо, как будто ты шагах в тридцати.
— А боль ушла?
— Да-а… Что ты сделал?
Бутыл отвернулся. Смычок наморщил лоб. — Все остальные занялись делами. А ты останься, Бутыл.
Каракатица толкнул Тарра, капрал выпрямился и пробормотал: — Пошли, солдаты. Нужно окапываться.